За высью скользкой, ледниковой,
там, где снега легли пластом,
я встретил след поры суровой:
скелет с ощерившимся ртом.
Возникло вновь войны обличье,
увидел вновь ее следы.
И сразу стало - не до личной
беды там или не беды.
Все мелким и далеким стало.
Обиды сделались смешны,
когда в горах мы увидали
тех,
не вернувшихся с войны.
Тут,
на Марухском перевале,
они у немцев на пути
штыком щетинясь,
ротoй встали,
и не смогли уже уйти.
Со всех сторон их окружили.
Десятый день мела пурга.
И копоть пороха ложилась
отметкой смерти на снега.
Стволы к ним вытянули трассы
Визжал металл, впиваясь в лед.
И, как хозяин, важно, басом,
вел шестиствольный миномет.
Легко героем быть, когда ты
в передовой, где рядом – век.
A тут - безвестные солдаты
в безвестье падали, как в снег.
Без орденов.
Без слез.
Без вдохов.
Лишь душу отводя со зла,
мог трехэтажным крыть эпоху
за то, что мачехой была.
А где-то за горой Россия
вольна лежала и строга,
с полями, где дожди косые
скрывают скирды и стога,
мир серых изб под дымкой белой;
разлив желтеющих полей;
там, где ты бегал, бегал, бегал
за синей птицею своей;
далекий мир, куда возврата
не будет более вовек.
И теплым телом чуть примятый
вдруг багровел от боли снег..
И нет ни радости, ни горя.
Лежит густая тишина.
Карабкаясь по плоскогорью,
к другим местам спешит воина.