* * *
Капля неба у меня в груди,
Океана капелька в крови,
Все смешал мне солнечный огонь
И земля подставила ладонь.
Оттого и ветер в голове,
А в душе то штили, то шторма,
И сгорает сердце на огне,
Оставляя пепел и слова.
* * *
Там, где живут поэты, не живут
Простые смертные, без чуда и призванья,
Там счастье по ночам не подают,
А днём не подают чины и званья.
Там одинока узкая кровать,
Столы и стены нищи и убоги,
Там трудно жить и холодно дышать,
Но невозможно не услышать Бога.
* * *
Лель на дудочке играет,
Выражая свое чувство,
Так, шутя, ночами мая
Зарождается искусство.
А по осени приходит
Понимание событий,
И сплетает нам природа
В узелок цветные нити.
Желтый первоцвет апреля
Золотом течет с деревьев,
И распахнутые двери
Наполняются значеньем.
* * *
Мы живем на земле, горьковатой на вкус,
Где сомненье идет за победой,
Перепутав свои и чужие грехи,
Где искусство – искус,
Муза – музыка неба,
А стихия рождает стихи, –
И живя на земле, что способна дарить
Просто так ощущение чуда
За причастность ее неземной красоте,
Что уходит – куда,
А приходит – откуда,
Мы какой благодарны за это звезде?
МЕНЕСТРЕЛЬ
Не прикрыт туфтой и лажей,
Ты стоишь перед толпою,
Ведь рискнет совсем не каждый
Просто быть самим собою.
Просто это и не просто –
Снять с души своей оковы
И смотреть в глаза с помоста
Гидре тысячеголовой.
Обнажен и беззащитен
Ты стоишь перед толпою,
Для других слова прикрытье,
Для тебя – совсем иное.
Не смолчать и не слукавить,
А иначе все напрасно,
Не уйти и не оставить
Этот промысел прекрасный.
* * *
Несовместима жизнь поэта
С обычною земной судьбой,
Но кто же думает об этом,
Вступая в тот неравный бой,
Когда за слово платят кровью,
Испытывая боль и страх.
Но так оплаченное слово
Не растворяется в веках.
И пусть стихи несовершенны,
И не придет им свой черед.
Но, моментальный и мгновенный,
Тот снимок может наперед
Предупредить теченье жизни,
Что впереди водоворот.
Пусть опыт мой никем не признан,
Мир не последний день живет.
И прорастая в чьих-то душах,
Чужим оживлены огнем,
Они себя заставят слушать,
Забыв об авторстве моём.
ЖИВУ ДУШОЮ
Вокруг меня слова, слова
Стоят стеною,
От них кружится голова
И сердце ноет.
В непонимании своем
Чего я стою,
И чем жива я в мире сем,
Коль не душою.
Все говорят, мол, жизнь права,
У всех – устои,
А мне случайные слова
Дороже вдвое.
Страх оставляя на потом,
Как под конвоем,
Я за своим поводырем
Иду – душою.
Молитвою живет один,
Другой – расчетом,
Кому-то сердце господин,
Кому – работа.
Пришедшая сюда огнем,
Уйду – водою,
Живу не телом, не умом,
Живу душою.
* * *
Ты – часть моей души,
Живущей на земле,
В уюте и тиши,
В неволе и петле.
Но сколько ни души,
Неведом сердцу страх, –
Другая часть души
Витает в облаках.
* * *
В стихах нас привлекает тайна,
Рождающая нашу мысль,
И, возникающий случайно,
Десятый и двадцатый смысл.
Поэт, слова перебирая,
Пытается найти тот звук,
Что отпирает двери рая
И освещает все вокруг.
Но он за право быть собою
Во все века несет оброк, –
И меч всегда над головою,
И путь тернист и одинок.
* * *
Стихами отзывается душа
На горести и радости земные
И красотой необъяснимых линий,
И музыкой, страдания глуша.
В них исповедуюсь, как перед сном,
И отлетает то, что наболело,
Когда слова, что высказать хотела,
Ложатся строчкой на листе пустом.
Они мне – и молитва, и причастье,
Прощенье за невольные грехи.
Как стон срываются во мне стихи,
Когда излишне чье либо участье.
Стихами очищается душа,
Становится сама себе понятней,
Баюкает себя, смывая пятна,
Другого утешенья не ища.
* * *
Неопределённость выражений,
Непереводимость языка,
Кровь и пот ушедших поколений,
Голос, пронесённый сквозь века.
Не легенды, мифы и былины,
Лишь язык, что мудростью богат,
Только он, великий и единый,
Нам и мать, и нянька, и уклад.
Вечные раздумья и сомнения –
До поры – до времени, пока…
Так и существует население:
И казнить, и миловать – века.
Осуждать кого-либо не в праве я,
Но хочу заметить для сравнения, –
Для любимых ищем оправдания,
Остальным находим обвинения.
* * *
Я говорю твоими ритмами,
Твоей мелодией и рифмами,
Твоими образами вижу, –
Вот так я от тебя завишу.
И думаю твоими строчками,
Такими близкими и точными,
Не сразу это сознавая, –
Наверно, так вжилась в тебя я.
И глаз знакомых выраженье,
Ведь я твое лишь отраженье,
Нередко в зеркале ловлю, –
Вот так, наверное, люблю.
Как жаль, что не найдется места
Там, где лежать хотела б вместе,
Под елью, за глухой стеною, –
Вот так сроднилась я с тобою.
* * *
Кто нужен и кому нужна, –
Всегда два полюса на свете.
Недостижима тишина,
Пока так сильно дует ветер,
Мир наполняя красотой
Цветет и вишня и олива,
И шпиль качая золотой,
Несется лед весной к заливу.
На расстоянии руки
В камине плавятся поленья,
И, всем законам вопреки,
Ты хочешь удержать мгновенье,
Не удержать, напрасный труд, –
Листает ветер по странице,
Все так же облака плывут,
Но пыль иначе серебрится...
Пока разламывает грудь
И просится наружу слово,
Не упрекай, не обессудь, –
Меня ты потеряешь снова.
* * *
Опустел обретенный храм,
Как ни горько признать потерю,
Я не верю твоим словам,
А стихам почему-то верю,
Где сомнениям вопреки,
Уцелев от всех непогод,
Под защитой твоей руки
Непонятный огонь живет.
Дым уходит по сторонам,
Как всегда – я не знаю меры.
Я не верю твоим губам,
А глазам почему-то верю.
На губах оседает грязь,
А в глазах отраженным светом,
От тебя самого таясь,
Существует душа поэта.
* * *
Что было раньше, во первых строках,
Душа иль тело, страсть или любовь?
У всех уже навязло на зубах:
«В начале было слово» – то есть Бог.
Ни для чего все эти церемонии,
Меж нами разница понятна и видна, –
Ты поверяешь алгеброй гармонию,
А я душой, что в ней заключена.
* * *
Телу – страсть и губы цвета крови,
А душе – улыбка и глаза,
Меж любовью нашей и любовью
Вышней протянулась полоса,
Где, послушны нашему дыханью,
Струны невесомые дрожат,
И слова меняют очертанья,
Если прозвучали невпопад.
Телу – страсти и земное тленье,
Соловьев и скрипок голоса,
Танец сабель и сирены пенье,
А душе – стихи и небеса.
* * *
Как появляются новые мысли,
И возникают новые чувства.
Как осознание высшего смысла, –
То, что доступно только искусству.
ПОЭЗИЯ
Поэзией нельзя существовать,
Поэзией возможно только жить,
И Пушкин был поэтом в двадцать пять,
А в тридцать семь пришлось перо сложить.
Долги, семья, издательство, печать,
И порвалась серебряная нить, –
Поэзией нельзя существовать,
Поэзией возможно только жить.
* * *
Пытаясь беседовать с Богом,
Мы рвём беспощадно сердца
В стремленье наивно-убогом
Понятными стать до конца.
Оплачено былью и болью
Всё то, что в стихах говорим,
А путь, что лежит пред тобою,
Единствен и неповторим.
Ты – Моцарт, ты – солнечный гений,
У Бога воруешь свой стих,
Оплаченный каждым мгновеньем
Трагических жизней других.
МУЗЫКА И СЛОВО
Когда бессильны все слова,
Да просто не хватает их,
И холодеет голова,
Внезапно возникает стих.
Но, как без дерева листва,
Красива, но недостоверна,
Так без мелодии слова,
Как человек, лишенный нервов.
Вибрация ж струны уводит
Слова в другое измеренье,
Где непослушно рифмы бродят,
Теряя прежнее значенье.
Мысль изреченная – есть ложь, –
И только стих ей по размеру,
Дыхание, когда поешь.
Определяет чувствам меру.
* * *
Отгорело, отболело и отпелось
То, что горем было, болью и огнем –
Это юность перемалывает в зрелость,
Это крест становится крылом.
* * *
Стихи рождаются на грани,
На грани сна, на грани яви,
Где полусвет и полутьма,
И не уверена сама,
Что верны знаки препинанья.
Они, как древнее гаданье,
Все – получувство, полузнанье,
Теней условная игра,
Когда размытые края
Вдруг обретают очертанье.
Стихосложение – спасенье,
Они мне – крест и воскресенье,
Когда качается земля,
И не предчувствую сама
Дальнейшее телодвиженье.
Стихи мои – лишь оправданье,
Соломинка в час умиранья,
Знак возвращения тепла
И веры – может быть земля
Еще отсрочит расставанье.
* * *
Стихи, как сны, внезапны и случайны,
Из ниоткуда – снова в никуда,
Как откровение, молитва, тайна,
Летучий снег, бегущая вода.
* * *
Я начала писать иначе,
Когда, потери обозначив,
Тот год пришёл и не ушёл,
Остался в памяти навечно,
Пройдя по линии сердечной,
Как равнодушный дырокол.
* * *
Вечно, сумбурно и неустанно
Люди слагают в рифму слова,
Но вот однажды приходит Анна
И ставит все на свои места.
Но следом за нею идет Марина,
Чувства разбрасывая, как снег.
И гибнет, доказывая, –
Совершенство мнимо,
Только путь обречен на успех.
* * *
Одиночество поэта непонятно
Окружающим и любящим его.
Он не может возвратиться к ним обратно
Из далекого удела своего.
И уходит самовольно и до срока
По ступеням, по непрожитым годам.
Все поэты безнадежно одиноки,
Но послушны и теченьям и ветрам,
Бегу времени, случайным поворотам,
Свету острому таинственной звезды, –
А земные не близки от них заботы,
И земные непонятны им труды.
Одиночество Ахматовой и Блока
Неужели не подсказывает нам,
Как поэты в этом мире одиноки.
Бесконечно. Да, возможно, что и там.
* * *
Стих, как письмо, не написать,
Его возможно лишь услышать,
И молча ты стоишь опять
У края раскаленной ниши,
Под тем таинственным лучом,
Сосредоточившись душою,
Не помышляя ни о чем,
Переставая быть собою,
Как на кресте, раскинув руки,
Или припав к земле ничком.
Нет ни искусства, ни науки
В существовании таком.
Как музыкант, нащупав слухом,
На лист мелодию кладет,
Так и поэт, ведомый духом,
Вслед за стихом своим идет.
* * *
Я бы хотела научиться писать,
Как Эмили Дикинсон,
В ее стихах, даже в переводе,
Чувствуется та свобода,
Которая достигается независимостью
От всех – кроме Бога.
И я завидую замечательному поэту
Эмили Дикинсон,
Которую соседи в округе
Считали чокнутой,
Которую любили и опекали родные,
И которую люди сумели услышать
Много лет спустя
После того, как ее не стало.
ТИХИЙ РАЗГОВОР
Стихи мои совсем ведь не стихи,
А просто тихий разговор с тобою,
Вот я одна, и все-таки нас двое,
Слова, как нежность, сдержанно тихи.
Слова тихи, а мысли осторожны,
Не кружат голову и не сбивают с ног,
Намек всегда не больше, чем намек,
А остальное выдумать несложно.
И ты меня на слове не лови,
Мне от стихов моих не надо прока.
Спасает стон от болевого шока, –
Вот так стихи спасают от любви,
Не нужной никому «в двадцатом веке»,
Как старомодный ветхий дилижанс,
Где все боятся упустить свой шанс,
А упускают больше – и навеки.
* * *
Иду по кольцам годовым,
Как по ступеням вековым,
И близко точка невозврата,
Где жизнь моя – всего две даты.
Оборвана земная нить,
А до небесной – шаг над пропастью,
И все труднее сохранить
Уверенность в своем достоинстве.
Куда бежать от одиночества,
Оно везде тебя настигнет.
И остается только творчество –
Глас вопиющего в пустыне.
* * *
Поручик, камер-юнкер, член Литфонда…
Мы знаем тех, кого мы называем,
Их след в истории незабываем,
О них столетия душа болит.
Пускай перечисляют все регалии,
Добытые с трудом чины и звания,
Все прожектеры от высокого искусства, –
Раз имя ничего не говорит.
Поручик, камер-юнкер, член Литфонда,
Московский муравей и рыжий Ося,
Пускай, фамилий их не произносим,
Мы помним тех, о ком душа болит.
* * *
Крепко сделанные стихи,
Как искусственные цветы,
Как фигура, застывшая в позе,
Как вода, что лёд на морозе.
Ямбы, дактили и хореи,
Как тора правоверным евреям,
Как железная клетка слову,
Где дыхание – первооснова.
Все находки и все потери
Только клетке грудной доверю.
Только тот, кто пишет, как дышит,
Ощущает дыхание свыше.
* * *
Живи целый век или завтра умри я,
Мой мир обречен и спасения нет, -
Зарема всегда убивает Марию,
Сколько раз ни смотри этот чудный балет.
* * *
Если мы произнесём – Марина,
Отзовётся – Анна, как молитва.
Вспомним ли Есенина случайно,
Сразу Блок глядит на нас печально.
Пастернак и рядом – Мандельштам,
Что с годами превратилось в штамп.
Мы любили Бродского вселенского,
А Москва – Андрея Вознесенского.
Но когда мы называем Маяковского,
То прислушиваться к эху будем зря,
Потому что не найти у нас таковского –
Агитатора, горлана, главаря.
Голос севера прохладнее и чище,
Мне понятней гумилевская строка,
Что в руде словесной золото не ищет, –
Просто пишет до последнего звонка.
* * *
Любой поэт – двуликий Янус,
И оправдание его –
Не в том, что на земле с ним сталось,
А в том, что в вечность отошло.
ПРЕДСТАВЬ
Представь себе – тебя ведут на казнь,
Последние часы перед уходом, –
И толпы любопытного народа
Показывают на тебя смеясь.
Представь себе – ты тонешь между льдин,
И никого на сотни километров,
Лишь рев волны и завыванье ветра,
И ты на всей земле совсем один.
Представь, что говоришь ты сам с собою,
Как будто ты живешь в стране глухих,
И вытянулся в рост, как перед боем, –
Вот иногда – так пишутся стихи.
* * *
Стих - ремесло или творение,
Его слагают или ждут,
Ему нужнее вдохновение
Или глухой поденный труд.
Анапест или амфибрахий,
Поэт не думает об этом, –
Не ведают законов птахи,
Являя в мир свои сонеты.
Стихи приходят и уходят,
Как состояние души,
Как ощущение природы
В ее таинственной глуши.
* * *
Наверно, нелегко владеть брильянтом, –
Вор или случай, можно потерять.
Но так же нелегко владеть талантом, –
Ты сам его захочешь разменять.
* * *
Л.М.
Поэт – такое существо,
Присутствуя в своей квартире,
В другом сосуществует мире
Его святое естество.
Поэт – такое существо,
Неприспособлен он для жизни.
В иных краях или в отчизне, –
Везде он лишнее звено.
Поэт – такое существо,
Ему неведомы потери,
Ведь всё, чему он с детства верит,
Вовек останется его.
Поэт – такое существо,
Он не похож на окружающих.
Когда в груди его пожарище,
Другим от этого светло.
Поэт – такое существо,
Интуитивен он, как женщина.
Любой поэт – одно трепещущее
Под ветром неземным крыло.
Поэт – такое существо…
НАШИ ПЕСНИ
Это просто был язык поколения,
Этого пространства и времени,
Четверть века говорившего на нем
На одной шестой земного вращения,
Непонятный во времени ином
И ненужный в другом измерении
* * *
Когда ветра осенние шумят,
И тяжек путь к познанью от незнанья,
Душа моя – вестибулярный аппарат
На перепутьях и ухабах мирозданья.
* * *
Нине Королёвой
Мы знаем из чего растут стихи, -
Из неземного и земного сора,
Из веточки рябины у реки,
Из птичьего и ангельского хора,
Из шепота темнеющей воды,
И крика отлетающего лета...
Мы не вольны и всё-таки вольны
Осуществлять в себе судьбу поэта.
А из чего растут поэты?
Из одиночества и боли,
Из близости другого света,
И из своей святой неволи.
* * *
Осень пахнет листвою прелою,
Стылым ветром, седым дождём, -
И по осени, что ни делаю,
Только с мыслями о былом.
Возраст мудрости и прозрения,
До которого дожила.
Боль утихла моя со временем
И лежит на краю стола,
Где тетрадь моя со стихами,
Фотографии под стеклом…
И холодное белое пламя
Поднимается над столом.
ВОЗДУХ ШЕСТИДЕСЯТЫХ
или
МНЕ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ
АПРЕЛЬ
Светлое-светлое небо в апреле,
Золото солнца, плеск ручья.
И перезвон сосулек капели,
Тающей, тающей день ото дня.
Солнечные и прозрачные
Льдинки, как память бывшей зимы,
Темные и почти невзрачные,
В парках деревья стоят и дубы.
В воздухе зелени будущей запах,
Запах льда и безоблачных далей.
Солнце в своих горячих лапах
Нам приносит первую радость.
СКАЗКА
Всё дальше и дальше на север
Уходит от солнца тропа,
Всё дальше уносится ветер,
А я не могу без тебя.
Где снег ослепительно светел,
Где сказка пленяет сердца,
Я верю, что где-то на свете
Любовь не имеет конца.
В закованном царстве немею,
Душа околдована льдом,
Но я не любить не умею,
И мне не забыть о былом.
Пусть снег мою память закружит,
А солнце ослепит глаза,
За ветром, за бурей, за стужей
Я вижу, я помню тебя.
ГРУБОСТЬ
Вы скажете грубость, ударите словом,
И сразу кому-то испортите день.
И станет кому-то от этого плохо,
Но думать об этом порою нам лень.
Мы верно толкуем высокие фразы
О дружбе и чести, о верной любви,
Но в жизни обычной не скажем ни разу:
«Не будем ругаться, забудем, прости».
Как часто за собственным я мы не видим,
Что правы друзья, что разумен совет.
Не гордость, а жалкая наша кичливость
Бросает обидное слово в ответ.
Мои дорогие, у слова «спасибо»,
В словах, что мы редко умеем сказать,
Таится живая огромная сила,
Которую можем другим мы отдать.
С которой становимся лучше и чище,
Отбросив ненужную грубость, как хлам,
Чтоб нужное слово, которое ищем,
Само становилось к обычным словам.
ВЕСНА
Что я могу для Родины
В свои девятнадцать лет,
Когда раздумья не пройдены
И нет никаких побед?
Когда мне уютно дома,
И я у друзей в плену,
С разлуками не знакома,
И с радостью жду весну.
Мне скоро всего лишь двадцать,
И я учусь в институте,
Хочу любить и смеяться,
Не зная о трудных распутьях.
НЕДОЛГИЕ ПРОВОДЫ
Недолгие проводы. Так привыкают
Туристские мамы давно.
Два раза в году нас в маршрут провожают,
Махнув на прощанье рукой.
И снова вернутся к делам обиходным,
А мысли летят далеко.
И в комнате тихой увидят невольно
Тревожный рассвет над рекой.
Им кажется, нас поджидают лавины,
И трещины нас сторожат,
И ветер нам дует в лицо, а не в спину,
И нету безумней ребят.
Они вспоминают, что мы возвращались,
Невольно вздыхая – везло.
Мы снова вернемся, вы ждите нас, мамы,
Чертям и лавинам назло.
Мы снова вернёмся и снова уедем
Опять, далеко-далеко.
На трудных дорогах к нелёгким победам
Нам снова опять – нелегко.
Сквозь плотную завесь пурги многослойной
Нам кажется дымкой вокзал,
И кажется чудом простой и спокойный
Читальный студенческий зал.
НА ПОСЛЕДНЕЙ ОСТАНОВКЕ
Много мы с тобой видали,
Дорогой мой человек,
Диких гор немые дали,
И волны крутой разбег.
Тихо снежные вершины
Провожают нас с тобой,
И рюкзак не давит спину,
Он уже почти пустой.
На последней остановке
Вспомним наш поход, друзья,
Наши первые ночевки
И наш первый перевал.
Много будет перевалов
В нашей жизни кочевой,
Но, наверно, никогда мы
Не расстанемся с тобой.
Рюкзаки возьмем на плечи,
И уйдем в поход опять.
Снова будет тихий вечер
Над костром в дыму стоять.
Словно в сказке великаны,
Горы встанут за спиной
И расскажут нам про страны,
Где мы не были с тобой.
СТИХИ
Стих может быть мечом и жалом,
Он может быть нежней цветка.
Не от стремленья к звонкой славе
Ведет перо моя рука.
Но, если он клинком не станет,
Не в силах будет прозвенеть,
Тогда писать я перестану –
Нет голоса, не стоит петь.