КОРОБЕЙНИК
Памяти прадеда Ионы Родионыча
И прабабки Матрёны Васильевны
Посвящаю.
В подмосковной стороне
В заповедной глубине
Там, в лесной деревне тихой,
Летом пахнет земляникой
Комары толпой жужжат
Плавно ястребы кружат
Выпь гнездится у болота,
Там с хлебами было плохо.
На полях лесных и малых
Не бывало урожаев
Чтоб до новины дожить
Как тут было не тужить?
Мужики все разбредались
Заработать хоть бы малость.
На крутых бабьих плечах
Вся забота о домах.
Дети, печки и скотина ,
Ввечеру с дымком лучина,
И порою на печи
Слёза горькие в ночи.
Но весною мужики
В посевную были дома,
А по осени как птицы
Отбывали во столицы.
Дети, бабы, старики
Оставались вновь одни –
Так до следущей весны.
Жил Иона в той деревне
Одинокий парень, бедный.
Был весёлый, рыжий, ражий
Во плечах косая сажень.
Телом строен и высок –
Неплохой был паренёк.
У Ионы двор пустой
Да трухлявая изба
В землю окнами вросла.
Что тут делать?
Как тут быть?
Надо думать как прожить.
Не любил Иона город,
Хоть и парень был не промах.
Если ж землю не пахать
Может лучше торговать?
Ну, Иона – удалец!
Настоящий стал купец:
Лычный короб на ремнях
Вот и весь универмаг.
Шёл Иона по полям
По российским деревням
И везде хозяйкам милым
Предлагал товар нехитрый:
Серьги, брошки, ленты, нитки.
Грошик к грошику ложился
Но Иона как ни бился
Всё ж не мог разбогатеть
Чтоб котомкой не греметь.
А мечтал он не о чуде
Жить хотел как добры люди
Чтоб и сеять и пахать,
Коль удастся – торговать.
Чтоб была с светёлкой хата,
В ней хозяйка - всё как надо,
Ребятишек рыжеватых
Цела куча за столом –
Настоящий добрый дом!
Да откуда ж у Ионы
Деньги на свои хоромы?
И жениться очень сложно,
Жить в избе то невозможно.
Вот и шёл Иона дальше,
Забирая больше к югу.
Приходил он не однажды
В полотняную Калугу.
Пополнял запасы там
И шагал вновь по полям,
И однажды к Петрову
Вышел на реку Жиздру.
Шумела ярмарка в Козельске
И зазывали голоса:
- Смотри, хозяйка, коромысло,
- Смотри, хозяин, вот коса,
Налетай честной народ!
Гулко торжище идёт:
Крынки, кадки, черпаки,
Холст белёный, лапотки.
Иона тоже здесь с товаром,
Смеется, девушек дразнит,
А чуб его волной крутою
На солнце пламенем горит.
И тут он слышит голос звонкий:
- Вот этих лент отмерь-ка мне…
В глаза он глянул незнакомке
И утонул в их синеве.
Он помнил деревенских девок
Литых, здоровых кобылиц,
Загар ложился ровно медный
На широту их круглых лиц,
Глаза в сталь выцветшего неба
И груди как колокола…
А тут была совсем иная
Стать городская, красота.
Тростиночка, а всё в ней складно
Из ситца платье, а краса
И даже лента голубая
Была не ярче, чем глаза.
И не хихикала лукаво,
Лицо прикрывши рукавом.
Смотрела весело и прямо
И знала толк в товаре том.
И деловито выбирая,
Товар, что нужен для шитья,
Глядела, тоже замирая,
На рыжекудрого купца.
И голосом чуть-чуть охрипшим,
Он не привыкший пасовать,
Товар свой скромный и невидный
Стал ей смущенно предлагать:
- Вот, барышня, возьми колечко,
Вот ленты алые ещё…
А хочешь – я тебе навечно
И сердце поручу своё?
Она смеётся – как я буду
С таким ретивым сердцем жить?
Скажи-ка лучше, ты откуда?
О ком придётся мне тужить?
И вот чтоб выяснить на месте
Всё, что хотелось им узнать
Они договорились вместе
Зарю вечернюю встречать.
И так они встречали зори
То поутру, то ввечеру,
А лето между тем неспоро
Катилось всё же к сентябрю.
II
Пашка, старший брат Матрёны
Как то шёл с гульбы домой
( Был он парень холостой )
Во дворе вдруг слышит шорох
Это что же там за ворог?
Пашка думает – ну, вор!
И махнул через забор
Что же там увидел Пашка,
Чья белеется рубашка?
Вот дела! Кудряш Иона
Всласть целуется с Матрёной!
Пашка палку заломил
И со всех немалых сил
По плечам Иона хряпнул
Так что тот от боли крякнул
Ничего, сдюжал Иона,
Палку вмиг перехватил
И Павлуше отвалил.
Тут на шум отец явился
Сын его с Ионой бился
Не возьмёт старик уж в ум
По какой причине шум?
Тут уж стало всем известно.
Что ж, Матрёна, ты невеста?
Если б, если бы всё так!
Просто только на словах…
Не сговорилась и не сладилась
Едва возникшая любовь.
Не всё кончается ведь свадьбами
Порой идут дороги врозь.
Звала Иону в путь работа,
Скорей успеть, не прогадать
Найти любовь одна забота
Да как семью просодержать?
В краю лесном, да на кочкарниках
В избе ни хлеба, ни зерна
Где молодой жене хозяйствовать?
Сама изба едва жива
И вот Иона уж собрался
Опять в обратный путь идти.
С Матрёной он не попращался –
Зачем ей душу теребить…
Но, видно чувствуя невольно,
Что он уйдёт уж навсегда
Она пришла и самовольно
С ним разговор свой начала:
- Ионушка, зачем уходишь?
Побудь ещё! Куда спешишь?
И на родном твоём подворье
Тебя не ждут – сам говоришь.
- Я не могу, сказал Иона,
Товар весь продан, что же ждать?
Не осуждай меня, Матрона,
И незачем тебе страдать.
Такую девушку с охотой
Любой купец хозяйкой ждёт.
В моём краю нужда лишь ходит.
Когда добро ко мне придёт?
Земля как пепел, хлеба мало,
А бабы пашут как волы.
В дерене ты ведь не живала,
У нас лишь грязь, да комары.
Так пошутил он, чтоб не очень
Она расстроилась всерьёз
Матрёна понимала, впрочем,
Что жизнь не шутка, не курьёз.
- Ну, хорошо, она сказала
Иди к себе, раз надо так.
Но коли любишь, то сначала
Пообещай – придёшь опять!
Не для меня пускай уж будет
С тобой свиданье и любовь.
Но от тебя ведь не убудет –
Пообещай – вернёшься вновь.
И, коль жива тогда я буду
Ждать обязуюсь до весны
Пускай хоть раз ещё увижу
Потом уйду я в монастырь.
И, чтобы больше не перечить,
Придти весной он обещал,
А где придётся быть до встречи
То коробейник разве знал?
***
Зимой Ионе было тошно
Куда идти? Кругом снега…
И на печи в потёмках лёжа,
Он слышал лишь как мышь скребла
Да под застрехою соломой
Метель докучливо шуршит.
Ну, одному и дома плохо
Никто не ждёт, ни проводит.
Он вспоминал другие веси
И те глаза – как небеса
И вот как следует всё взвесив,
Решил опять идти туда.
И весенним утром льдистым
Шагом крепким, сноровистым
Шёл Иона во полях
Нёс он короб на плечах.
Чтоб шагать было не скучно
Пел Иона песню звучно.
Сов на память он не знал,
Песню сердцем он слагал:
На реке Жиздре
На крутом бережке
Град Козельск стоит,
Утопает в садах.
А в городе том
На белых церквах
Золотой волной
Купола горят.
А уж там ли поутру
Звоны падают в траву.
А уж там ли ввечеру
Над рекой летят.
И в городе том
На крыльце резном
Раскраса-душа
Меня будет встречать.
Он шёл дорогою известной
Вон – впереди – река и справа
Должна виднеться переправа
Но, видно, поздно. На страстной
Нет переправы никакой.
Спустился он к реке, однако.
Лёд грязно-жёлтый, ноздреватый
Как будто дрёмотно лежал
Иль ледоход сигнала ждал.
Лёд палкой тронул впереди,
Как будто твёрдо на пути.
Перекрестясь, шагнул он тихо
Нет, ничего, минует лихо
И он пошёл не торопясь.
Но, вот уже посередине,
Споткнувшись вдруг, упал на льдине
А льдина треснула под ним
Вода вокруг зло зашипела
И холод охватил всё тело:
Скрутило ноги, сжало грудь,
Так, что ни охнуть, ни вздохнуть.
Барахтался он тяжело,
Пытаясь выбраться на льдину,
А льды вставали на ребро,
Толкая путника в пучину…
И понял тут вдруг коробейник –
Вся жизнь, все хлопоты – копейка
Придёт твой час и не свернуть,
Куда, зачем держал он путь?
Наверно это всё равно,
Судьбой давно всё решено:
Есть время жить,
Есть час любить,
Но не дано определить
Ни времени того, ни часа
И всякая борьба напрасна.
Ну, а его последний миг
На речке Жиздре вдруг настиг.
И всколыхнулось зло в Ионе –
За что же это гибну Я?
Нет, не возьмёт меня судьба!
В последнем яростном рывке,
Он изловчившись, сбросил короб,
Кровавя руки кромкой льда
Ледовым крошевом шурша
На льдину вполз он не дыша.
Кружилась льдина в полынье
Кренясь под тяжестью Ионы.
И слышал он как по реке
Плыли торжественные звоны.
И то ли, впрямь, колокола
Иль это гулко сердце билось
Иль наяву ему приснилось.
Река и лёд и жизнь его,
Уж он не помнил ничего.
Последней память звучал
Ему далёкий, милый голос:
- Ионушка, иди ко мне!
Иди скорей, иди, не бойся,
Река не очень широка
И вот, гляди, моя рука –
Держись, держись – иди сюда!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ребята к берегу спешили,
Чтоб посмотреть как лёд пошёл
А льдина тут уже прибилась
С своим безмолвным седоком.
Мальчишки враз оторопели,
Не понявши, сперва, в чём дело
Но звонко кто-то уж кричит:
- Смотри! Утопленник лежит!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Его раздели, тёрли снегом
Не мог понять когда и где он
Потом лежал он в жаркой бане
И плыло всё пред ним в тумане
И слышал он издалека
Зловещий хруст речного льда.
Болел он долго – три недели,
Уже сады зазеленели
И он пошёл в знакомый кров,
На зов души, на сердца зов.
Меж тем Матрёну сговорили
И свадьбу делать порешили
Коробейника что ж ждать,
Неча в девках куковать.
Мотя под венец не хочет
И забыть она не может
Рыжих ласковых кудрей
Дерзких огненных очей
И речей любовных сладких
Поцелуев терпкий мёд
И прощанья горький лёд.
Плачет сердце от печали
Коробейника всё ждёт.
Где зарю они встречали
Ходит Мотя и поёт:
Ах ты жизнь моя,
Песня спетая.
Плачет сердце одно
Не согретое.
Я хожу одна
В поле сызрани
Я всё жду тебя
С дальней издали.
Нет оттуда дорог
Всё кончается…
Что же сердце моё
Зря печалится?
Я пойду в наш сад
К цвету вишенья
Всё зову назад –
Ты услышь меня.
И из тех краёв
Подай весточку –
Наклони в ладонь
В цвету веточку.
Наверно весточки до сердца
Хоть нет дорог, а всё ж идут
Вишнёвый сад, свидетель детства
И юности сердечный друг,
Склонял к её ладоням ветви
Как будто ждать её просил:
Жди, девонька, любовь до смерти
Источник радости и сил.
И вот однажды утром ранним
Матрёна видит - на крыльце
Стоит Иона, друг желанный
И не кровинки нет в лице.
Какая свадьба! Что тут делать?
Они и слышать не хотят.
И Павел тут решил разведать
Как им той свадьбы избежать.
Жених рассержен и в обиде,
Ославить всю семью грозит,
Во всём одну насмешку видит
И нет надежд уговорить.
Тогда они бежать решили
И пособить им Пашка рад
Родители в печали были
И успокаивал их брат:
- А я не девка не пристанет
Ко мне летучая молва,
Что вот девица самоходкой
Ушла почти из под венца
Пусть старики не суетятся
Ведь Моти нет – какой же спрос!
На коробейника пусть злятся
Что девушку к себе увёз.
И проводили их тайком,
Благословив святой иконой,
И в край далёкий и лесной
Их дочь отправилась с Ионой.