Были сладушки,
плыли ласточки.
А журавушка
после сказывал:
У-ле-таю...
Ах, ты, травка-муравка,
ласкова.
А почто друг милОй
запаздывал?
От чего
он,
и строен, и красонек,
да запаздывал,
слова не сказывал,
что вертаться
ему не можется?
Ой, ловко!
Где он сиживал,
что он сказывал,
на другу каку,
да поглядывал
зорко зоренькой,
приговаривал:
Да я после приду.
Сам-то! Оставался.
Ах, ты травка-муравка,
ласкова.
Как же так?!!
Что вы, гуленьки,
что вы, тихие,
что вы видели,
что вы видите?
- Слёзы.
Что напрасно люблю,
ты сказывал,
мне, журавушка-друг.
Да напрасно всё.
Вовсе нет мне другого лЮбого!
Дождик капывал,
да накрапывал.
Печаль тайная,
да стишалася.
Не пойду-то я вовсе и замуж!
А журавушка, а журавушка:
За меня-то пойдёшь, неброского?
Печаль знаю и тризну знаю.
Три годА прошло.
- Что?
Сердце камень.
Да пятнадцать прошло.
- Что?
Чрез плетень изредкА
повидаемся,
красно-солнышко, ты журавушек,
чтой не выбрал кого?
- Одна!
Вот любовь!
Ан, нет! Не сближаемся.
И не вычли беду расстояния.
Так бывает.
Что смолоду клонится,
остывает потом до печалинки.
А печалинка...
- Что?
- Да уж поздно, никак.
- Надумаешь, знак подай.
Ах, ты, травка-муравка...
Чиркнет ласточка.
Да крылом.
Горе катится.
За горой.
29.12.16