Погребица с погребом, щели в заборе;
Опутавший жерди засохший вьюнок….
Как помнится всё! Как уже в коридоре
Мне мама сказала: «Смотри ка, сынок!». –
За горкой, за кровлей барачного зданья,
Где летом в лазури вились сизари,
Сейчас полоскались лохмотья сиянья
От пламени, словно предтечи зари
Вот-вот ожидаемой; пламя металось,
Пытаясь прорваться к высотам Стожар,
К бледнеющим звёздам, как будто мечтало
Их искры раздуть во вселенский пожар.
Там жили и Тишины, и Гонтаренки,
– Подружки далёкие, нынче вы где? –
От вас я узнал, что английские гренки –
Поджаренный хлебец на сковороде,
Ржаной, за двенадцать копеек. Дорогой
Длиною не больше, чем в четверть версты
Мы бегали в гости друг к другу.
…С тревогой
Во мне от невиданной той красоты
Слепого огня в обрамленье беззвучья
Всё больше росли и восторг, и задор…!
Из сумрака яблони к пламени сучья
Тянули, да в миске шипел помидор –
Такой малосольный…! Ещё из кадушки
Мы с матушкой взяли тогда про запас:
Солёные рыжики, грузди, волнушки,
И нАлили в банку из бУтыли квас –
Отличный, брусничный….
Отцовская бритва
Жужжала как в летних наделах пчела.
А мама молилась, и эта молитва,
Хранит нас доселе – такие дела.
А утро спешило к посёлку с околиц,
Торило тропинки грядущему дню.
И бился в воскресные сны колоколец
Пожарной машины, спешащей к огню.