Ночь на Новый. Смотреть нечего, пить не хочется, есть – тем более. Пока еще вечер, начало десятого. Один. Передо мной – Достоевский, о котором я давно поговаривал, но вот собрался-таки поцитировать. Предмет – «народность истинная». Достоевский упоенно говорит о Пушкине:
«Начиная с величавой, огромной фигуры летописца в «Борисе Годунове, до изображения спутников Пугачева, - все это у Пушкина – народ в его глубочайших проявлениях, и всё это понятно народу, как собственная суть его….
(Ф.М. Достоевский. Собрание сочинений в пятнадцати томах. Т. 14. – Спб.: Наука, 1995. С. 400-401).
Суть восхищения Пушкиным у Ф.М. в том, что « Пушкин любил народ не за одни только страдания его. За страдания сожалеют, а сожаление так часто идет рядом с презрением. Пушкин любил всё, что любил этот народ, чтил всё, что тот чтил» (с.400).
И в этом для Ф.М. главный критерий величия русского писателя или поэта, то есть его Народность (которая так надоедала в советской школе!). Это стремление к народу Ф.М. заметил и у Лермонтова. (Кстати, Толстой в «ВиМ» провел героев через муки Восхождения к народу, и Пьер в результате вышел на вершины Его. И стал именно Личностью, совершенной и деятельной):
«Лермонтов, конечно, был байронист, но по великой своеобразной поэтической силе своей и байронист-то особенный – какой-то насмешливый, капризный и брюзгливый, вечно неверующий даже в собственное свое вдохновение, в свой собственный байронизм. Но (НОТА БЕНЕ!!) если б он перестал возиться с больной (!!) личностью русского интеллигентного человека, мучимого своим евроцентризмом(!!!), то наверняка бы кончил тем, что отыскал исход, как и Пушкин, в преклонении перед народной правдой, и на это есть большие и точные указания. Но смерть опять помешала.
В самом деле, во всех своих стихах он мрачен, капризен, хочет говорить правду, но чаще лжет и сам знает об этом и мучается тем, что лжет, но чуть лишь он коснется народа, тут он светел и ясен (!!). Он любит русского солдата, казака, он чтит народ. И вот он раз пишет бессмертную (!!!) песню о том, как молодой купец Калашников, убив за бесчестье свое государева слугу Кирибеевича и призванный царем Иваном пред грозные очи его, отвечает ему, что убил он государеву слугу Кирибеевича «вольной волею, а не нехотя»….Его Калашников говорит царю без укора, без попрека за Кирибеевича, говорит он, зная про верную казнь, его ожидающую, говорит царю «всю правду истинную, что убил его любимца «вольной волею, а не нехотя.» Повторяю, остался бы Лермонтов жить, и мы бы имели великого поэта, тоже признавшего правду народную, а может быть, и истинного «Печальника Горя Народного». Но это имя досталось Некрасову» (с.401-402).
Всё это я печатаю «вольною волею», ибо сам стою на той же Правде: третья стадия бытия Человека – его слияние с народом, признание народной правды. Ну, вот как Толстой, побывав на Крымской войне и повидав беззаветные подвиги Народа в звании Солдата, стал учиться у народа языку русскому и обычаям, выходить в поле пахать и травы косить. На то он и Великий писатель Земли Русской. И таким наверняка бы стал Лерма – скажу я вслед Достоевскому. Европеоиды в наши классики не выходили или не признавались народом и властью таковыми.
А еще, братья и сестры, хочу всех поздравить с тем, что Грядет, но это по традиции. Сам же я не жду от 17-го ничего мирного. Правда, один мой очень давний друг позвонил мне и восторженно заявил, что Путин не ответил тем, что «от него ожидала банда Обамы» - никаких санкций, а наоборот пригласил детей американских послов к нам на Елку.. (пока я говорю со слов друга, если что напутали, прошу простить). Друг готов жизнь прозакласть, что Америка себя так унизила, что ей никогда не отмыться. А ее потуги напугать нас обречены на такой же провал, какой она пережила в Сирии.
Если это так, то Россия завершила год победоносно и ее авторитет в Мире стал непоколебимым. А с этим можно и поздравлять!
А еще, хотел поцитировать «Песню..» Лермы, но до этого еще дойдет очередь (Господи, спаси!). И потому сослался пока на Ф.М., чтобы порадовать тех моих читателей, которые привыкли слушать от меня одни укоры Лерме, примерно те же, какие высказал Достоевский.
Ну, вот, уже пошел 11-й час. Видите, как я хорошо встречаю Новый: один в кабинете, обложенный книгами, довольно бодрый после «баньки» (в ванной) перед Праздниками. И пить-есть до и после ноля часов не собираюсь.! Свят человек, - не так ли? Того и вам желаю!
Любящий вас всех ваш друг Игорь Ваныч Карин.
(22.45 у меня, после переноса из Ворда и чтения заново. Аве, Амице!)