Висела в горнице икона,
Уют домашний берегла,
Чтоб все в семье шло по закону,
Чтоб ладились в семье дела.
Висела в горнице икона,
Молились ей отец и мать,
Но вот однажды из райкома
Велели ту икону снять.
И было сказано мне строго,
Что комсомольский секретарь
Не должен поклоняться Богу,
Он сам себе и Бог, и Царь.
И заявили громогласно,
Что "Бога не было и нет,
А если с этим не согласна,
На стол положишь свой билет".
И зам секретаря райкома
Добавил, свой потупя взор,
Что, если не сниму икону,
Серьезным будет разговор.
Ступаю на порог знакомый,
Глаза в слезах и боль в груди,
А дома на меня с иконы
Бог укоризненно глядит.
Он будто бы следит за мною,
Что вздумаю я предпринять,
А я реву, белугой вою
И требую икону снять.
Сказала мать: "Ты - дура, дочка,
Ты не даешь отчет словам,
Вот хоть убей меня, и точка,
Но я икону снять не дам".
Отец смотрел на эту драму,
Кисет с махоркой теребя:
"Однако стала ты упрямой,
Сейчас я вылечу тебя".
И он из шкафа втихомолку
Армейский свой ремень достал
И им спортсменку-комсомолку
Любя. как надо, отхлестал.
И тихо бабушка с тревогой
Сказала: "Злобы не таи,
Все поголовно верят в Бога
Друзья-райкомовцы твои
У них у всех одна забота-
Держать, пусть малую, но власть
И делать вид, что, мол, работа
У них ведется и велась.
Ты глянь, ты глянь, как озарилась
Икона множеством светил,
А раз икона обновилась,
Тебя, дуреху, Бог простил".
Ах, как давно все это было!
Промчалась юности пора.
Забыть бы надо - не забыла,
Как будто было все вчера.
Давно уж нет родного дома,
Родных моих давно уж нет,
но свет старинной той иконы
Мне светит через толщу лет.