взгляни на эти стены и припомни:
здесь были две картины. летний полдень
скользил по ним, выхватывая тьму
сначала идиллических пастушек,
заканчивавших пасторальный ужин,
а после - и цветную бахрому
не то с богатырями на распутье,
не то с уже сменившими их путти -
и за гардины прятался, когда
ты поливала мой засохший фикус
в последний раз, не дав свободы крику,
и, бросив на пастушечьи стада
два полувзгляда, вышла в эти двери.
припомнила? теперь попробуй сверить
всю измененность быта целиком:
теперь здесь хочешь только резать вены,
взглянув на изрисованные стены,
и непонятно цокать языком.
а кто виной? - все та, что варит кофе
мне по утрам, а ночью птичий профиль
сует под одеяло - словно мной
заполнен этот мир почти всецело.
ты знаешь, я влюбился в это тело
и в то, что называется фигней
духовной - вроде все по прописному:
живи себе, мечтай о чем-то новом,
готовь еду, воспитывай детей.
но все-таки скучаю по пастушкам
и двести лет не пью из чайной кружки
с твоими отпечатками на ней.