***

ты внутри моей головы, внутри каждого лёгкого и вместо эритроцитов,
каждый раз, проходя сквозь сердце, ты рвёшь мою душу, заключённую в рёбрах,
по венам ты душишь меня своим дымом, ты моя сигарета, себя лечу лобелином,
мне сдавила сердце твоя мёртвая тишина,
зачем мне недоступное тело, зачем оттолкнувшая меня душа?
Изношенный до отравления, лучше б я был искусственным
с рваными венами, с ненастоящими чувствами.
мёртвая кукла на скамейке с протёртыми до дыр игрушками.
лежим, брошенные тобой, оказавшиеся непослушными,
недостаточно преданными, не впившимися в тебя зубами,
но лишь боялись причинить тебе боль, перекрыв её словами,
сдавив челюсти, не дотянувшись до края твоего белья -
лучше разорвать себе череп чувствами, чем ранить тебя.
Да, я состою из плоти, а не из ваты,
узоры на моём теле отсутствуют или простоваты,
Да, я состою из крови, а не из опилок,
тем сам мне проще разбивать себе затылок,
дабы выпустить каждый ноющий дюйм, чтобы уничтожить о тебе каждый ноющий дюйм,
Да, я сшит природой, а не твоей матерью,
Не подарен тебе, значит, дорога мне скатертью,
скорее покрывалом, что меня под собой навечно заковало.
и эти аллегории, к несчастью, не видят жизни, как и голова моя не видит мыслей,
тобой управляют, моя кукла Мальвина, тебя запирают, чтоб оставалась невинной,
но главное - помни, оставайся красивой, играясь с моею жизнью паршивой.
Нейроны сжимая, целуя тебя, я пытался сказать про записку: с конца
прочитай её ты, не забудь и пойми, что не будет чистой и светлой любви,
что не будет восходов-закатов с ночами, а будет диагноз оставлен врачами -
хэппи энда отменяется, тайм ту дай без гудбай,
теперь ты одна, но прошу, не рыдай.
я застрелю себя - по магазину мыслей в каждое полушарие,
никого не слушаю, но лишь твои голоса напевают мне.