Вот это и будет:
солнце глазеет в упор,
река размышляет, насколько готов для побега
зелёный крыжовенный лёд - на черничный простор,
за синюю даль, принимающей данности слепо.
Но до побега, разбойного срыва вразлёт
ещё далеко — не достать, как до Африки птичьей,
до края весеннего царства,
и спит багровеющий лёд,
лежит, как убитый, и день январём обезличен -
сияющим, белым.
Небесное молоко
течёт, переполнив сосцы белолобых верблюдиц,
пречистой зимы безобманный горячий закон
с трудом понимают по-птичьи одетые люди.