Как память сердца наша коротка,
Как часто расслабляет благодать.
И вот иным историкам слегка
Вдруг показалось: - Смогут слог взнуздать,
Переосмыслить вековой надел,
Перелопатить залежи пластов.
И сделать вывод под наборы дел,
И оправдать насилие верхов.
А я – поэт, что с Правдой горькой сплю,
Она – карга, измученная лань.
Всегда поближе искрой к фитилю.
Скрывают Правду тюрьмы и гортань.
Её боюсь, она умеет брить
Опасным и безжалостным станком.
Под пенной фразой:- Быть или не быть…
И остриё над горлом и лицом.…
Всем болтунам, кто оправдал убийц,
Назначу утром натощак расстрел.
Чтоб смог кровавость чувствовать страниц,
В упор увидеть власти беспредел…
Что ты не кто… Всего лишь пыль дорог
И удобренье вскопанного рва.
А он в Кремле – твой царь и полубог,
Вся жизнь, судьба - такая ерунда…
Я не могу убийцу оправдать,
Простить под пытками признания людей.
Правдивая нужна мне благодать,
Без окриков, без тюрем, без цепей...
Я думаю, кто был под криком: - Пли…
Отмоется не сразу от дерьма…
За «холостые»… с сединой: - Прости.
И что под пыткой не сошёл с ума…
Как память сердца наша коротка…