Конь когда-то жеребёнком
К службе верной был приручен.
Несмышлёнышем-ребёнком
Делу ратному обучен.
Был запряженным в телегу,
Под седлом ходил немало,
Ночевал в мороз под снегом,
Да, и всякое бывало.
Жарким летом оводни
Жалили, порой, нещадно.
И тянулись долго дни
К осени сырой, прохладной.
Было, целину пахал,
Рвалась кожа лоскутами.
Не ленился, службу знал,
Чаще в мыле, чем с цветами.
Лился пот рекой кровавой,
И трещали часто кости.
Погоняли для забавы,
Били так, из чувства злости.
Жизнь в трудах лишь закаляла,
Но седела быстро грива,
В полымя, порой, бросала
Или пролетала мимо.
Всё. Закончен срок и вот
Предложили снять подковы.
Вон, подальше от ворот,
За забор прогнать готовы.
Сдать на мясо – поздновато:
Жилы и набор костей.
Такова, порой, расплата
И для преданных коней.
Так случилось, чутким слухом
Уловил коняга вора.
Дал копытом прямо в ухо.
Распластался вдоль забора,
Но, затем мазурик быстро
Оклемался, убежал.
Был он «на руки нечистым».
И при этом угрожал
Отобрать грозился сено,
Из конюшни выгнать вон…
Только тать – не «центр Вселенной»,
Есть надежда на Закон.
Конь исправно дальше служит:
Обучает жеребят.
Только мухи мысли кружат
И ужалить норовят.