Перевалы усыпало снегом,
заковало в льды сопки.
Искал странник себе для ночлега
место под настом плотным.
Пела вьюга, мороз румянил
бородой неприкрытые щеки,
рыл берлогу странник руками,
рукава засучив по локоть.
Пробирал до костей минус:
дело близилось к ночи,
задубелую сгорбив спину,
проверял он себя на прочность.
В голове бушевала нечисть,
наблюдала смерть с интересом,
как дрожали от ветра плечи
на фоне гранитных отвесов.
Но не ведал усталости странник,
как не ведал, впрочем, и страха.
Он, все руки себе изранив,
взбивал снежную пену с размаха.
И, увидев желанную землю,
лёг, укрывшись в яме от бури,
чтобы память, очнувшись на время,
рисовала жизнь, как с натуры.
Вспомнил странник былую славу,
вспомнил горечь позора,
как от мира отрекся, от нравов
и отшельником двинулся в горы.
Как блуждал по хребтам волнистым
и смотрел свысока на тучи,
как себе выворачивал кисти
от боли душевной жгучей.
Дни своей полупризрачной жизни
пропустил сквозь раздумий сито -
позабыл те, что душу грызли
и уснул в темноте, как убитый.
Спал спокойно под слоем снега,
видел сны вперемешку с явью,
пока утро за ночью следом
не пришло, свои крылья расправив.
Закипела густая кровь в жилах
под лучами рассвета
и, в кулак собирая все силы,
странник тенью ушёл незаметно.
Обходил стороной разломы
в ледниках допотопно-вечных,
от лавин укрывался на склонах
и от града снежной картечи.
Подбирался к цели всё ближе,
согреваясь мыслью, что скоро
займёт снова привычную нишу,
что сломает судьбу напором.
Шаг за шагом считал километры,
с вершины стремился в бездну,
полон был он сокровищ несметных -
истин уму полезных.
И спустя не одну неделю
странник вышел к нужному месту,
находясь на нервном пределе,
но с взором по-прежнему трезвым.
Наконец-то спустившись к равнине,
встретив людей знакомых,
наблюдал он всё ту же картину,
всё те же в душах надломы.
Отражения в них не увидел
ни себя самого, ни мыслей,
но остался спокойным с виду,
получив в голову выстрел.
И проникся одним лишь вопросом:
"Почему уходил, но вернулся?".
По щекам покатились вдруг слёзы -
понял странник, что сбился с курса.
Не нашёл столь нужных ответов
среди тысяч звуков невнятных
отлетевших в него рикошетом
и вернулся в горы обратно.
Он забился в угол пещеры
глубокой, сырой, гиблой
и, как раньше, в истину веря,
повторял раз за разом молитвы.
Безумным давился смехом,
оставлял на стенах насечки,
спорил днями с собственным эхом,
постепенно теряя дар речи.
Навсегда там остался странник:
он то плачет, то снова хохочет,
его вопли звучат утром ранним
и в часы глубочайшей ночи.
Их услышать способен каждый,
ну а он никому не внемлет -
из ума давно выжил от жажды
и врос коленями в землю.