Постановка «Абсент» режиссера Ивана Поповски, осуществленная в Театре музыки и поэзии п/р Елены Камбуровой, превращает концерт в полноценный драматический спектакль, пусть и состоящий из музыкальных номеров – французских песен XX века, мелодий Дебюсси, Равеля и др.
О карнавал, где много знаменитых
Сердец, как бабочки, порхают и горят,
Где блещет шумный вихрь безумий, с люстр излитых,
И где орнаментов расцвел нарядный ряд!
Шарль Бодлер
Писать рецензию на музыкальный спектакль – дело непростое, потому как не понятно, что же именно оценивать. Актерское мастерство? Но ведь актеров-то и нет: есть поющие артисты, главный талант которых – не в психологической достоверности слова и движения, а в голосе. Содержание? Невозможно по определению – это же не пьеса. Смысловое наполнение? Разве что на уровне сквозной темы, превращающей концерт в некое подобие драматической постановки. По сути, работа режиссера сводится в этом случае к приданию действию законченной формы с сопутствующими элементами из театра классического: светом, декорациями, костюмами. Возможно, поэтому такие постановки не становятся событиями в театральном мире, а профессиональные критики уделяют им мало строк.
Кроме того, театровед зачастую не берется судить о вокальных данных артистов, которые и должны определять качество и уровень спектакля. Не каждый ведь на слух определит тональность голоса и высоту взятой ноты, да и просто отличит одного композитора от другого. В этой связи конкретно театральная судьба Театра музыки и поэзии Елены Камбуровой представляется туманной и непрочной, уж очень к специфическому жанру тяготеет худрук коллектива.
Но если за дело берется мастер, то жанровая определенность не является проблемой. На спектакле Ивана Поповски «Абсент» (вторая часть музыкального триптиха, начатого постановкой «Р. S. Грезы…» и продолженного спектаклем «Времена… Года») понимаешь, для чего в театре нужен режиссер. Примечательна и фигура самого постановщика: эстет, знаток поэзии, человек, много работавший в опере с крупнейшими музыкантами, он явно не чужд коллективу на Пироговке.
Но его «Абсент» – работа, отсылающая не к Эвтерпе, а к Афине, покровительнице живописи: о постановке так и хочется сказать «живые картины». Хотя и это определение будет верным не до конца: живопись статична, а действие, происходящее в крошечном зале камбуровского театра, наполнено бурной динамикой и больше всего напоминает калейдоскоп, где в качестве сменяющих друг друга картинок – шедевры французского импрессионизма, постимпрессионизма и символизма. Сам же Поповски называет свое творение «концерт-галлюцинация». Очень символично, учитывая магические свойства крепчайшего напитка из заглавия.
Действие начинается еще до входа в зал: в узких коридорах театра зрителей встречают музыканты, наигрывающие что-то подобающее случаю, то бишь французское. Пока пришедшие занимают места, оркестр поднимается на галерею, где пространство оформлено наподобие террасы кафе – те же столики, стулья, тесная площадка, намек на окно, возле которого так приятно потанцевать душным, хмельным парижским вечером.
Внизу, на импровизированной узкой сцене (да, не приспособлен бывший кинотеатр для масштабных постановок) 4 девушки (Елена Веремеенко, Анна Комова, Надежда Гулицкая, Татьяна Пыхонина) в черных платьях спят за столиками, склонившись головой на руки. Оркестр, ведомый Олегом Синкиным, начинает игру. И вот направленный луч света выхватывает из полумрака первую исполнительницу. Героиня сбрасывает с себя оковы то ли сна, то ли опьянения и поет. Даже не зная французского языка, легко угадать, о чем эта пикантная песня, о чем едва ли не все песни этой части спектакля. Чудится, что знаменитая монмартрская звезда Ла Гулю сошла с полотна Тулуз-Лотрека и очутилась в этом тесном помещении, где клубится дымок, звучит музыка, раздается несвязная речь, а молодые дерзкие подруги стройными поставленными голосами рассказывают о жизни, любви, удачах и неудачах своей парижской жизни.
Снова луч света, снова женский голос. Зритель невольно втягивается в игру, пытаясь угадать, кто же следующий очнется от угара и запоет. Артистки тоже не дают заскучать: помимо впечатляющих вокальных данных они обладают завидной энергетикой, куражом, прекрасно двигаются и вообще не сидят на месте. То влезут на стол, рискуя упасть, то верхом на стуле прогарцуют через зал, то исполнят рискованное танго тоже где-то на верхотуре. Объем движений и перестроений в «Абсенте» внушителен.
Грустно-исповедальная первая часть сменяется озорной, игривой, фривольной. Что они творят, эти французские красотки! Ссорятся, мирятся, швыряют друг в друга бумажки, стреляют из рогаток по световым приборам, отчего те лопаются с восхитительным пугающим треском. Да, это действительно мир, вышедший из-под кисти болезненного маленького графа: с исступленным весельем, надрывом, скоростью, светом и цветом. Но вот ураганный порыв эмоций стихает, и снова героини с чинным спокойствием рассаживаются за столики.
Чередование настроений проходит через всю постановку, с каждой сменой привнося в нее что-то новое. Режиссер и его актрисы не повторяются ни разу. Не смолкает и пение. Но трудно сказать, что в «Абсенте» первично: музыкальная ли составляющая, игровая ли? Во всяком случае, одну невозможно представить без другой.
В какой-то момент свет в зале полностью гаснет, и лишь едва светятся фосфоресцирующие зеленым палочки в руках артисток. Они то превращаются в бабочек или птиц, то кружатся, словно огоньки святого Эльма, и что-то гибельное чудится в этом мистическом свечении. Под колдовскую музыку Равеля оживают полотна Одилона Редона: тьма исчезает, героини вдруг сбрасывают черные одеяния и перевоплощаются в восхитительных алых бабочек, окутанных красной тканью.
Самое интересное в спектакле – это таинственность превращений. Как в фокусе: разжигает любопытство и вызывает восторг именно непонимание, как же свершился удивительный трюк? Таких трюков – совсем не в уничижительном смысле – в «Абсенте» множество. Режиссер проявляет завидную выдумку, не повторяясь и не надоедая зрителю. Здесь и лихой канкан, отбиваемый на столе туфлями, зажатыми в девичьих руках; и партитура света художника Владислава Фролова; и зеленый абсентный туман, наползающий на зал в финале спектакля. Метаморфозы свершились, и перед глазами будто мелькнула история живописи начала прошлого века.
Как не вспомнить всех любительниц абсента, запечатленных не всегда твердой рукой гениальных художников: Тулуз-Лотрека, Сезанна, Ван Гога! Иногда артистки даже повторяют позы и жесты этих героинь. Впрочем, в стильной постановке Ивана Поповски этот мотив, возможно, самый интересный. Вызывает уважение и чувство вкуса, ни разу режиссеру не изменившее. Особенно эффектным кажется финал с этими алыми платьями, приводящими на память восхитительные редоновские цветы и бабочки. Словно бы дерзкие девушки в черном из начала постановки вдруг стали яркими волшебными насекомыми, на чьих крылышках дрожит пыльца.
Говоря об «Абсенте» в Театре поэзии и музыки, следует отметить, что это в первую очередь режиссерская работа и удача. Отточенная, расцвеченная музыкой и светом форма этого спектакля заставляет отнестись к себе серьезно, по-театральному. Здесь есть, что анализировать критику. Даже актрисы воспринимаются как настоящие профессионалы, хотя до начала постановки от них ждешь не больше, чем от певиц с хорошим голосом и пластикой. Тем приятнее удивление, тем ярче встреча. Как будто в крохотный зал театра и впрямь залетели яркие экзотические бабочки с картины французского символиста.