– Ты знай, что время здесь подвижно и нестойко.
Такая фраза прозвучала тихо и человек вдруг понял, это – бес. А место – Ад. Другого быть не может.
Была та комната на коридор похожа. Бес ждал его на дальней стороне. Дымилась рядом красная жаровня и дым, струившийся от раскаленных углей, витал среди ужаснейших предметов, висящих на растрескавшихся стенках. Вблизи предметы эти несуразны и вызывают страх и дикий ужас. Сам потолок навис довольно низко, а пол был иллюзорен как мираж.
– Иди ко мне, – бес кликнул человека. И тот нетвердо сделал первый шаг.
Бес тощим был и абсолютно голым. Все тело покрывала сетка шрамов, неровных и размашисто глубоких. Похоже, что давным-давно когда-то, с него сдирали кожу – несомненно. Бес был беспол, отсутствовали уши. А тонкость губ его давала повод считать, что бес – отшельник и аскет. Под тяжким взглядом диких глаз бесовских, видавших в жизни бесконечно много и чересчур зашедших далеко – сам человек себе казался мухой, ничтожным, словно червь в навозной куче.
– И что теперь? Он спрашивал у беса.
–Теперь ты будешь мучиться от пыток. И эта фраза прозвучала тихо. В ней не было ни злобы, ни злорадства. Безжизненное, страшное смиренье.
–И долго это будет продолжаться?
Но не ответил человеку бес. Лишь головою покачал немного.
Пройдя вдоль стен, разглядывая вещи, он выбирал предметы на крюках. Взяв в руки плеть с шипами, словно когти, он рукоятку сжал благоговейно, и положил ее в угли жаровни.
Проделав чинно эту процедуру, стал наблюдать, как греются хвосты.
– Но, это же совсем бесчеловечно!
– Да, – произнес спокойно тощий бес.
Плеть на углях мерцала мертвым блеском. Бес, замахнувшись для удара, произнес.
– Со временем, само мгновенье это, ты будешь вспоминать, как детства нежность.
– Ты врешь, – несмело крикнул человек.
– Увы, не вру, потом все будет хуже.
И с этими словами, он опустил на тело руку с плетью. Хвосты плети вонзились с треском в спину и разорвав добротную одежду, разрезали ножом живую плоть.
Он закричал от страха и от боли. Впервые. Но, и не в последний раз.
Висел на стенах арсенал орудий пыток. Две сотни ужасающих предметов. И человек их испытал все, без остатка.
И вот когда последний из предметов очищен был от грязи и от крови и водворен на крюк стены шершавой, спросил в крови губами человек:
– И что теперь?
– Теперь, вот будет больно! По-настоящему, – ему ответил бес.
И было так.
За дюймом дюйм ему вскрывали память. Все, что он сделал и чего не надо было. Поступки все неверные, обманы, когда себе он лгал и лгал другим. Вся боль, которую он причинил при жизни. Бес всё снимал с него, всё что забылось. Он память ободрал до горькой правды. Подобная правдивость человеку, была по-настоящему ужасна.
– Скажи мне, что же ты подумал, когда за нею затворилась дверь?
– Я думал, что разбилась на осколки, моя любовь, а сердце раскололось!
– Нет, ты не прав, и думал ты не это, – ответил бес, без злобы, монотонно!
И посмотрел на человека мертвым взглядом, а тот глаза под взглядом опустил.
– Я думал, – он ответил в исступленьи, – она так никогда и не узнает, что я недавно спал с ее сестрою.
Жизнь разодрали на мгновения, секунды. И длилось это не одно столетье. Но времени они не знали ток. Ведь вечность оказалась впереди. И человек в конце ужасной этой пытки, вдруг понял: бес сказал одну лишь правду. И муки плоти – это просто счастье.
Закончился еще один этап. Но стоило этапу завершиться, как сразу муки начались по-новой. И в этот раз, ему открылась бездна. Он осознал себя, свою натуру. И стало человеку только хуже.
Он говорил и страшно ненавидел себя без лжи, обмана, ухищрений. И в опустевшей за столетья плоти не стало места, кроме ярости и боли.
Он говорил. Без слёз и без стенаний. А в тот момент, когда рассказ закончил, спустя века, то об одном лишь думал. Он ждал, что бес возьмет кинжал для свежеванья, или железный кляп или тиски.
Но вместо этого услышал только фразу:
– Еще раз!
И тогда он закричал. Кричал он долго, может год, а может больше. И вот когда он перестал кричать, услышал снова монотонный голос беса:
– Еще раз!
Словно вплоть до этого момента, не произнес ни одного он слова.
И было все подобно чистке лука. Он жизнь земную проживал обратно. При этом узнавал о результатах поступков, совершенных беззаботно. О том, что миру он доставил реки боли, моря терзаний, океан вреда. И даже тем, кого не знал, с кем незнаком был и не ведал о том, что эти люди существуют. И это был ему урок тяжелый.
– Еще раз, – бес сказал через века…
И он сидел, согнувшись у жаровни. С закрытыми глазами, без движенья. Рассказывал историю о жизни, переживая все: момент рождения и смерти, всё без уловок, безо лжи и без обмана. Открыл он сердце самой чистой правде.
Когда на этот раз рассказ закончил, то ждал, когда же тихий голос беса: «Еще раз!» прозвучит в тиши зловещей. Но не дождался, не услышал ничего.
Открыв глаза, он поднялся на ноги. Он был один. И в комнате пустынной, на дальней стенке красовалась дверь. Покуда он смотрел на перемену, она открылась. Появился человек.
На чисто выбритом лице застыла маска страха. Высокомерие, гордыня и бахвальство, сквозили в каждом жесте человека. Одет он был довольно элегантно и дорого. Он, сделав пару неуверенных шагов, застыл на месте, словно пригвожденный.
Бес посмотрел на ужас человека и понял все…
– Ты знай, что время здесь подвижно и нестойко.
По мотивам рассказа Н. Геймана – Другие люди