А в частном театре
Её снегосиятельнейшей светлости
Давали оперу «Гонимая любовь»…
Да, опера, конечно, не из новых.
И потому заученно молчали
И обречённо двигались статисты
В напудренных завитых париках.
А тенор был немыслимо простужен,
Как может быть простужен только тенор,
И иногда срывался на фальцет.
Туда-сюда сновала камеристка –
Она предположительно сопрано –
В переднике кокетливом из кружев,
С не менее кокетливою мушкой
Всё тщилась что-то спеть, хоть ей по роли
Не требовалось пения совсем…
При чём же тут гонимая любовь?
Да ни при чём. Она всегда гонима –
Не тенором, так жёстким баритоном,
Нервическим контральто, вязким басом,
И даже хором, в унисон дрожащим.
Она бежит по снегу босиком
И прячется за ближнею кулисой.
А под конец, когда свернётся действо,
До обморока кланяется тенор,
А вместе с ним хористы и статисты,
И робкие жеманные красотки.
Она одна не выйдет на поклон…
Когда придёшь к себе, совсем продрогший,
Она внезапно пред тобой возникнет
И молча спросит:
- Что, опять прогонишь?