Ветер гнет непокорные ветви,
Потешаясь пожухлым листом,
В гулком мраке мчится карета,
Путь, указанный ей перстом,
Продлевает, возможно, чью-то
Незадавшуюся, в шрамах всю,
Жизнь. Ах, как хотелось уюта!
И вообще другую стезю,
Она мчится, углы огибая,
Меж потухших и заспанных звезд,
Сквозь мосты и дома, и сараи,
Сквозь невежливый чей-то вопрос,
Кто-то крыльями машет, надежда
Их уносит. Но тем, без пера,
Не взлететь. Так было и прежде,
Вот приходит и мне пора,
Кто не падает – встать не может,
Кто упал – тот расклеван уже,
И карета промажет, похоже,
И пространство, как яблочный джем,
Вдруг растает и вырастет светом,
Лучезарным, прямым, безбрежным,
Миллионным костром газетным,
И бессмысленны станут вежды,
И скелеты китов – деревья,
Заплутавшие в странном пике,
Позабудутся, как поверья
Об обоченном пикнике.
Ах, к едреням бы всю политику,
Социальные происки масс,
Молотки и тиски, и винтики.
Разве важно, кого кто сдаст?
Вот воронье услышать мнение,
Пусть потом она и склюет,
Проявить немного терпения,
И почуять, как голоден крот,
Ужто смысл заключен не в этом?
Или лучшие цели есть?
Полететь бы сегодня в лето,
Или сладкую булку съесть.