В предыдущей части говорилось о Магистре. Магистром я назвал Ираклия Андроникова. Вот его книга: «Лермонтов. Исследования и находки» - М.: Худ. лит.-ра, 1977 : Изд. 4-е. – 647 с.». Почему он Магистр? Да потому, что определял все толкования лермонтовских произведений, выступал как Верховный Судия. Он же был кумиром многих обожателей Лермы, распутывая на глазах читателя целые клубки тайн создания того или иного произведения, открывая за инициалами посвящений истинные имена и фамилии – прежде всего тех женщин, которых любил Лерма и которые его «предавали». «Предавали» в прямом соответствии с лермонтовскими обвинениями в адрес тех красавиц.
На титульной странице книги И.А. курсивом набрано: "Постановлением Центрального Комитета КПСС и Совета Министров Союза ССР Андроникову Ираклию Луарсабовичу за книгу «Лермонтов … находики» присуждена Государственная Премия СССР 1967 года".
И кто из всяких там «изыскателей» осмелился бы оспорить хоть единый тезис Магистра?!
Магистр – так буду называть его для краткости – имел твердое убеждение не только в том, что Лермонтов – Гений, но и в том, что Он Выше Пушкина, так сказать – гениальней его. И обоснования такого мнения не давалось: «Магистер дИксит!» - так много веков в Европе обосновывалась научная истина, если кто начинал вольнодумничать: «Учитель сказал!» Ссылка на Имя - Аристотеля - прекращала все споры!
Ир. Ан. не находил ни одного порока в стихах Л. Не видел он их и в поэмах и романах, ибо никакого демонизма знать не хотел. Поэтому меня крайне удивило что в «Лермонтовской энциклопедии», где Андроников был одним из главных редакторов, появился большой раздел «Демонизм», но дело было уже в 1981 г.: кто-то настоял на том, что не говорить о демонизме Л. нельзя.
Знаю, что многие в моей стране выросли в твердом убеждении, что Лерма выше Пушкина, и приводили в доказательство несколько лучших стихов Л. Но Ир. Ан. Любил Лерму «странною любовью» (Л. «Родина»). Это была Великая Любовь! Что вызывало ее! Да, прежде всего то, что Лерма «вырос» как поэт на Кавказских поэмах, в которых Черкесы, горцы вообще превозносились как вольные и величественные воители, которых побеждать могли лишь русские пушки. А Ир. Ан. – ведь, что ни говори – потомок этих горцев из рода Андроникашвили.
Второе, связанное с первым накрепко: советское литературоведение всегда ставило Содержание выше Формы, и Лермонтов был объявлен именно как революционный Протестант против всякого насилия, как Революционер в жизни и в творчестве. И с этой точки зрения он, конечно, был выше Пушкина, который протестовал лишь в очень молодые годы. И книга Ираклия Андроникова открывается огромной «статьей» (с. 5 -81) - «Лермонтов и его парт…» (так набрано в книге!), посвященной Главному произведению Л. «Погиб Поэт…» Этот гневный памфлет Л. мы учили наизусть - прежде всего и с предельной страстностью. Такова была наша Литература: Идейность и Партийность - прежде всего!! А если где-то что-то Автор написал не очень удачно, то это надо не замечать или прощать: главное – пафос борьбы!
В той же книге Ир. Анд. есть работа и о Вадиме: «Исторические источники «Вадима». Начинается она очень показательно (с.100):
« Этот интерес к народной жизни и «грозному суду» истории – революциям, не только к будущим, но и прошлым, - появился задолго до того, как Лермонтов решил нелегально распространить стихотворение на смерть Пушкина и выставить свое имя на журнальной странице.
Советские читатели с огромным интересом относятся к юношескому роману Лермонтова «Вадим», несмотря на его художественные несовершенства (!) и даже видимые противоречия. Так удивительна революционная страсть (!), с какою писаны лучшие страницы его, и, если можно применить подобное выражение, «пафос сочувствия», с которым описываются эпизоды крестьянского восстания, руководимого Пугачевым» .
Итак, дана Установка для педагогов и прочих: роман идеологически выдержан, и потому Значителен и более. Да здравствует Восстание (!!), которое этот нечестивый Пушкин назвал «русским бунтом, бессмысленным и беспощадным» и пожелал читателям никогда его не увидеть воочию. И в самом деле, со времен Спартака бунты низов кончались ничем, ибо ничего революционного в них быть не могло: помощники Вождя разбегались по своим волостям или же выдавали «головой» своего предводителя.
Далее в книге сказано(с.101):
«Русская жизнь – вот что было для Лермонтова источником творчества(!! – и наплевать на пороки романтизма!) В том числе источником незаконченного юношеского романа, о котором так недавно еще было принято говорить как о слабом подражании образцам французской «неистовой» школы (!!)". Но теперь-де удалось выявить все материалы, на основе которых был написан роман (и все ругатели были посланы к … матери!)
«Итак, «Вадима» Лермонтов писал в 1833 – 1834 годах…» (с. 103). На след. странице доказывается, что сходство сюжета «Дубровского» и «Вадима» - просто совпадение, потому что «Вадим»-де писан раньше. Но при том жгучем интересе к творчеству Пушкина, который был у Лермы, малейшие слухи о замысле Дубровского доходили до Лермы, но развитие темы у П. и Л. разительно в художественном плане. Дубровский –младший едет не убивать Троекурова, а просто посмотреть на него и понять, кто он таков. Все это подано реалистично и подробно, а у Лермы сводится к одной фразе: Так из-за того, что одна собака обогнала другую, наш отец был разорен и доведен до смерти… И Дубровский даже не сжег усадьбу обидчика его отца, и даже не потому, что полюбил дочь Троекурова: он не кровожаден, он русский, интеллигентный офицер, а бесчинства творят его крепостные «бунтари».
(На эту тему есть дивный-предивный пятисерийный фильм белорусского гениального (не побоюсь этого слова!) режиссера Никифорова, который «развил» многие свернутые подробности и черты характера первого Барина губернии, которого так блистательно сыграл Владимир Самойлов. Иными словами, в фильме воспроизведен тот глубинный пласт, который обязательно бы присутствовал у Пушкина позднее, когда бы он стал мыслить и писать «по Толстому».
Фильм я смотрел четыре раза и еще буду смотреть это Чудо! Слава Беларуси!).
Дальнешее развитие статьи имеет целью показать, что Лерма не писал подражаний романтикам, а все подал точно-преточно. Ну а сцены насилия над женой Палицына и другими – истинная правда и справедливость возмездия. И то, что Вадим выслеживает спрятавшихся в пещерах Палицына и его сына, Юрия, коего полюбила сестра героя, - выслеживает, чтобы сладострастно казнить, не вызывает осуждения у Ир. Анд.: казнить их лютой казнью! – таков закон Революции.
И я приглашаю Читателя посмотреть хотя бы выборочно, каков Герой романа и встать на сторону либо Нравственности и Художественности, либо Романтизма со всеми его прелестями. Свой же выбор я сделал.
Таковы Страсти по Лерме и Вадиму… Полярность Страстей, думаю, очевидна всякому непредвзято и современно мыслящему Человеку, отвергающему слепую бешеную месть…
К сему Ваш «интеллигентный» Карин.