спокойно, милый,
на животе
сны свили гнезда
из пыли
мы все шинели
пропили
из золы восставший
мегаполис
за упокой
поджигает
надоевшие церкви
диабета
рваные слезы
и есть возможность
не первой свежести
заживить воробьиные шрамы
карандашом
костяным
заусеницы грации,
поглощающей подснежники,
под
дождем
из спермы промокшие
для своей дочки
гниющий, вонючий отец
всегда
жив
пропиты натюрморты,
глазные яблоки
под пеленой
рождественских
песен
небрежность конечностей
под соусом
из никотина
и водки
я блевал
Иисусу
на руки,
с его бороды
вытирал
времени
плесень
детским смехом,
сказочной ёблей
забивал
старые и новые
глотки
подотри
за каждой скотиной
слюну,
сперму
и кровь
тазобедренная кость
припаркована
под варикозными
улыбками
простите
я
очень сильно
промок
под любовью
забытых отцов
шью
тринадцатилетним шлюхам
чокеры
пальцами
липкими