Р. Б.
На пире, приуроченном к твоей погибели,
Меня обнесли кубком.
Чашница посмотрела на меня так косо,
Что глаза ее взблеснули смутно-белым.
На столах было множество сочной гнили
И за столами тоже.
В месте, где они тебя закопали,
Проклюнется отравленный источник.
Мертвая синь воды
Омоет уста язвами и струпьями.
Конь подвернет ногу
По дороге к этому месту,
И суеверный путник повернет вспять.
А какой-то беглец будет скрываться там,
Ночевать в бессердечном дереве
И распевать хриплым голосом дрянные песни -
Колыбельную для того,
Кто ежится под промозглым земляным одеялом.
Какой-то робкий бог
Мог бы родиться неподалеку,
Но никто бы этого не заметил:
Сверкают их выщербленные улыбки,
Немытые побуревшие руки
Так и проливают вино,
Их радость бьется в истерике,
Валяется в припадке на грязном полу,
Сплетает их сыромятными узами дружбы,
Ходит по кругу продажной девкой.
Маленькие белые сны копошатся в твоих глазницах.
Потерпи, ведь осталось недолго:
Исстрадавшаяся плоть скоро сама сползет с костей,
Белых и чистых, как новорожденный снег.
Своры псов,
Стада овец,
Стаи воронов
Празднуют погибель чудовища.
И всякая тварь теперь храбрится,
Что выпила бы твоей крови,
Да уж больно гадка она на вкус.
Смех и песни доносятся из покосившейся хижины,
Из осиного гнезда,
Из выгребной ямы.
А ведь еще на рассвете
На этом месте высился
Твой насмешливый замок.