я и мое отражение — по сути, одно и то же, [пальцы касаются зеркала, ловят немой оскал], блики несчастной луны тихо скользят по коже, плещется ядом вино, рука сжимает бокал. я и оно? сотню раз среди хладных ночей, пока старый дом спит и струной звенит тишина, в тусклом пламени желтых огарков-свечей, я смотрела в его ли? [свои же] глаза.
отражение криво всегда улыбалось, салютуя бокалом [мне ли?] себе. и я нервно вздыхала: оно забавлялось, побеждав каждый раз в неравной борьбе. я сдавалась на милость зеркал и прохлады, я тянулась не к свету — тонула во тьме, в ярком зареве древней облезшей лампады, билась в стенки и рамы, кричала в тюрьме. заколдована вновь, или это мне снится? раздвоение жизни — мой главный обман. я в своем отражении [словно в сестрице], находила чуть видный, но все же изъян.
я смотрела часами, лаская поверхность, прикасаясь чуть нежно и еле дыша. это, господи боже, — моя неизбежность, ненавидеть людей и любить лишь себя. обводить тонким пальчиком контуры-формы, наслаждаться разрезами, линией губ, рисовать под глазами и над — только черным, и скучать по себе во время разлук.
это, черт возьми [дьявол мой] тяжкая ноша — любоваться собою с рассвета в закат. ты меня назови как желаешь, святоша, хочешь — просто молчи, будь хранителем врат
не закроешь ты их, не сломаешь! не выйдет! ты считаешь, что я не искала свой свет? дьявол ли? бог? кто мой мучитель?
пусть же судьба даст мне ответ.