Слова любви упали в пустоту
и, не достигнув дна, не отразились
ни от чего. Как будто на лету
ослабли и, утихнув, испарились.
И не вернулись вспять уже ни чем:
ни вздохом, ни мольбою, ни слезами.
Тень птицы белоснежной на плече,
под стук часов, помалу, исчезает.
По гулкому пространству пустоты,
от ничего, до нулевого края,
вчерашних чувств стеклянные цветы
взошли кругом. И по цветам ступая,
крадётся неживая тишина,
и силится на бездыханных стёклах
найти воспоминаний письмена –
следы словес истёршихся и блёклых.
И над ничем, над царством немоты,
Как ветхий дух, реликтовая древность,
светилом тусклым в центре пустоты,
бесформенным пятном затлела ревность.
И напитала стёкла желтизной,
и на цветках бездушных проступили
слова – они смешались с тишиной,
и тишину немую оживили.
И ревности незрячим языком,
цепляя смыслы произвольным рядом,
исторгла тишина словесный лом
недобрым, ядовитым словопадом.
Но фразы ревности упали в пустоту,
лишь на краю её предела, где-то,
неясный образ тает на лету,
белеющим, крылатым силуэтом.