Страну я люблю. Но, видимо, как-то не очень.
Страна меня тоже любит. Ну так, между прочим.
Не променял бы свою "не очень" на дюжину чуждых вотчин,
Даже если моя "не очень" даст понять, что меня не хочет.
В моей "не очень" я, думаю, старым не стану.
Не стану и молодым уже, ни в своем, ни в заморском стане.
А если старость все же нежданно настанет,
Буду шутить, мол. вы что, мне ж еще ста нет.
И ни к чему мне будут за ваши моря отъезды,
Мне в компьютере больше вашего мир подарит "bethesda".
И вы тоже вернетесь сюда, а по приезде
Почувствуете, что не так сильно воняет мочой в подъезде.
И о всех, покинувших родину, мы в этом подъезде поплачем.
Скажем, что русский дух в вас истлел и давно утрачен.
Скажем, что мировоззрение, мозг ваш врагами ублюдски проплачен.
И пьянствовать будем за вас: в подъезде, на лавочке и на даче.
И в одну из хмельных ночей (чтоб бы хмелю тому было пусто!),
Кто-то из нас протрезвеет, проснувшись на грядке в капусте,
Поймет, что краски сгущал, да сгустил негусто.
И сожмет кулаки до крепкого, громкого хруста,
И потянет нас к выходу, дома порогу.
Мы станем искателями, как Керуак "На дороге".
Дорога всех принимает: поэтов, алкоголиков и убогих,
И неважно, кто идол, кто бог их.
Слава богу, что страна о нас и не вспомнит.
Никто, будь то интеллигенция или рабочий с каменоломни.
Нам на прощанье сыграет питерский бомж на домре.
Грусти и слез в последнем прощании том нет.
Издалека посмотрю на мою "не очень".
Оглянусь, закурю и все том же духе, такое и прочее.
Свешу язык напоследок, как гончая.
И путь "куда-то туда" будет казаться короче мне.
По дороге мы будем пить виски третьего сорта.
Завалимся спать в канаву, под пульсирующий ритм аорты.
Друг друга спрашивать будем, какого здесь делаем черта,
Не поняв до конца, что это не мы, а нас оставили в море за бортом.
Страну я люблю. Но... видимо, как-то не очень.
Страна меня тоже любит. Ну так, между прочим.
Я твой блудный сын. И в похмельные в Бостоне ночи
Я только и буду думать: "Как там моя не очень?"