И ещё: они для меня как четверть дыма.
Иду с завязанными глазами по доске
на корабле. Эхо разойдётся на глубине.
В водно-розовых снах и негах улетим
за. Каждая минута течёт перед казнью.
Строчки осыпаются как песок. Время
скомкано как туалетная бумага. Ещё
бы немножко быть станешь Достоевским.
В изгибах и изломах новые кручины и
крути теперь выламывают ирреальные
концы в зрачках: светлое будущее.
Нефатальный Берлиоз кладёт голову
в начинку смерти. А смерти нет.
Есть только пение. И в этом пении
улетаешь, вернее отлетаешь туда,
где всё выпукло и раздуто в своих
фразах и мыслях. Физиогномист так
проникает в измерение, неподвластное
сгоранию и тлению.