Тихая ночь в квартире. Снег за окном искрится.
Тих и уютен город в бликах ночных огней.
Что-то щеки коснулось. Что-то шепнуло: «Тридцать.
Через полгода тридцать. Скоро. Еще скорей».
Тридцать прошло неслышно – капельками из крана.
Прожитых мною тридцать с юной душой в груди.
Мама, скажи, откуда эта душа вся в ранах,
И почему так грустно в стекла стучат дожди.
Помнишь игрушки, книжки. Был Питер Пэн и Венди.
Он и ко мне являлся – он научил летать.
Радость советских фильмов, счастье на киноленте,
Вот я такой и стала – доброй, им всем под стать.
Дальше – кассеты Beatles, Queen и других чудесных,
Струны на грифе рвались, песни весны – как гимн…
Пусть я не стала Пресли и не осталась в песнях,
Пусть я не стала Пейджем – стала совсем другим.
Было всё так понятно, было предельно просто.
Жизненный путь был ясен, тихо струились дни…
Мама, я заблудилась, словно дитя в трех соснах.
Мама, темно и зябко. В городе спят огни…
Где же прицелы сбились? Было нетрудно в двадцать
Верить себе и людям, жить, а не выживать.
Радоваться, учиться, в души людей влюбляться,
Верить, ласкать и только близких пускать в кровать.
Я не была циничной. Я не была лентяйкой.
Я не была безумной – просто искала путь.
Может, была немного чеховской белой чайкой,
Впрочем, из нас любая – Нина хотя б чуть-чуть.
Я берегла от вьюги дом и тепло порога,
Нежность души и тела, и от чужих – постель.
Мама, я просчиталась. Спуталась в трех дорогах.
Дом мой стоит под снегом, двери летят с петель.
Мама, куда я влипла в этом огромном мире?
Я ведь жила по сердцу. Я зажигала свет.
Так почему же ночью тихо в пустой квартире,
И почему в постели – вьюги холодный след.
И отчего на сердце выцветшие осколки
Детских надежд и песен, свитых из глупых фраз.
Я вытираю время, будто бы пыль на полке,
Я выключаю Beatles и погружаюсь в джаз.
Я улыбнусь ребенком с карточек старых фото.
Я проскользну неслышно бабочкой на щеке…
Пусть Питер Пэн умчался – но ведь остался кто-то,
Пусть я не стала Пресли – кем-то ведь стала… Кем…
В детских подвижных играх, и в беготне, и в прятках
Что-то мы все искали, что-то ведь я нашла.
Мама, я заблудилась в прожитых трех десятках,
Но сохранила душу, не потеряв тепла.
Пусть протекают годы, пусть пролетят столетья.
Истина хлынет светом в этот земной удел.
Я же летаю сердцем! Им же умею петь я,
Так, как никто на свете больше бы не сумел!