Сердит январь. Февраль, придя вослед,
Похож на брата норовом суровым -
Метелью застит оскудевший свет
И снег метёт в горбатые сугробы.
«Мороз и солнце», верные перу,
Восторгом воплотившиеся в слове,
Осиротело стынут на ветру
С юродивым в строках о Годунове.
Поэта ждёт кортеж его «детей»:
Онегин, Черномор и мудрый Пимен,
И Герман в страсти пагубной своей –
Все те, кому он дал и жизнь, и имя.
Своей судьбой им каждый оделён,
Несхожи их пути и ярки лица,
Здесь рыцарь скуп, младой поэт влюблён,
И женщины прекрасны на страницах.
И мнится мне - на скорбном том пути
Стоят, последней ожидая встречи,
Чтобы за нас сказать ему «прости»,
Все, гением взлелеянные дети.
И сложатся века из тех минут,
Их будут забывать, и вспомнят снова...
За ним они в бессмертие войдут
По праву
волшебства
родного слова.