Жил себе парень, в игрушках и музыке тонок.
Плавал со стаей медуз, но боялся болонок.
Мчал, не стыдясь габаритных огней на мизинцах,
грезя барашка вручить одинокому принцу.
Он ещё ночью светился – адсорбция, видно,
звёздного крема тонального кожей фосфидной.
Волосы были то алыми, то золотыми –
с кем не бывает в рассветном клубящемся гриме?
Но – кто ж простит тебе, золотце, внешность шпиона?
Парень летел над ложбиной, весной опоённый,
слыхом не ведал о фишках Украшки и Рашки…
Видит – траву ароматную щиплют барашки.
Штык или нож отрезает тебе главный мускул –
разница лишь в толщине костной ткани моллюска,
плававшего вместе с инореальным тореро;
бац! – и Земля стала мёртвой. Почти как Венера.
Хочет смахнуть он с плеча чей-то старческий локоть,
но, если воздуха нет, – бесполезно аллокать.
Путь расстелился, огонь загорелся зелёный –
выскользнул сбитый пилот из ослиной попоны.
Принц со своим пониманием чувства свободы
в снах не прикидывал, как можно лоб в электроды
ради контроля над хобби и кредо засунуть,
после игрушек приняв геморройную юность.
Край, где потёрся о землю бескрылый упрямец,
вскоре залил по верхушки колосьев багрянец –
сочный, густой, как бульон из пионов с кизилом!
Может, волна рагулизма ничем не грозила,
только инстинкт сохранения личности в теле –
страшная штука, когда умолкают свирели.
Так что, глуша горихвосток своей марсельезой,
не превратите романтика в головореза.