Под вечер никого, а только снег.
На рабице вьюнки и шишки хмеля.
Останешься всего-то на неделю –
и ты почти что снежный человек.
Над мёрзлым ковылём такая тишь,
репейник у крыльца настолько хмурый,
что сам на это глядя замолчишь
и обрастёшь косматой белой шкурой.
Уйдут: кредит, пол-литра на столе,
проклятия потерянному чеку
и осознаешь, отдаваясь мгле –
зимой в деревне – кайф нечеловеку.
А человеку – летом – это да,
в другое время всё не в лучшем виде:
следы волков, собачьи холода,
хотя волков лет сто никто не видел...
Но главное, что в синей тишине,
где в сумерках неразличимы тропы,
где легкий хруст и будто чей-то шёпот...
...Да кто угодно там! А что? Вполне!
Беги отсюда к обществу, к огням,
скорее залезай в трёхсотый «мерин»,
короче, жми к столичным кренделям.
Не хочешь? – значит будешь зимним зверем.