ОТЗЫВ Э.А. БАЛЬБУРОВА на первое печатное издание поэмы под названием:
«ЖИЗНЬ ОЛИМПИЙСКИХ БОГОВ ИЛИ ВЗРОСЛЕНИЕ РАЗУМА»
Вниманию читателя предлагается стихотворный текст, созданный, как указывает автор, Юрий Куратченко, “по мотивам мифов Древней Греции в изложении Гомера, Овидия, Вергилия” и других античных поэтов. Замысел автора довольно смел: сблизить древние мифологические представления с современными знаниями. Объединить миф с историей, космогонию и теологию с наукой. В его поэтическом космосе свободно сосуществуют Создатель и лаборатория Вселенной, поочерёдно выступая в роли творцов мироздания. Акт божественного творения не отменяет теорию Большого Взрыва, возникновение галактик и чёрных дыр – рождение Геи и Урана,
тела циклопов и титанов производятся на свет “из хромосомной биомассы”.
Насколько правомерны и убедительны эти сопряжения и
контаминации разных сознаний и языков, судить читателю. Для меня же, несомненно, одно: замысел Ю. Куратченко оправдывается тем, что он не только близко знакомит читателей, особенно юных, с мифопоэтическим миром колыбели нашей цивилизации, но может побудить к нему более серьёзное, чем это, к сожалению, ещё принято, отношение.
Что такое миф? В обыденном словоупотреблении – небылица и вымысел, искажающий и затемняющий трезвый адекватный взгляд на реальность. Другой смысл, вкладывает в это понятие наука. По убеждению самых видных её представителей от Г.В.Ф. Шеллинга до В.Н. Топорова, миф – это творчество, как таковое, “создание наиболее богатых по смыслу и энергетичности образов действительности, которые обладают особой силой примера”. (В.Н. Топоров. Миф Архетип. Символ. Образ. М., 1995, с.5) Жив ли миф сегодня? Конечно. В основе всех творческих удач ума – будь то ум учёного или художника – лежит “удар интуиции”, мифогенная “молния воображения и откровения” (слова П. Флоренского) по-прежнему, как и в мифологическую эпоху, озаряющее сознание своей чудодейственной вспышкой. Так рождается новое Слово мира.
Однако, сегодня это Слово нужно вписать в сегодняшний опыт культуры. В результате мы имеем уже не мифы, а теории и произведения искусства, принявшие в себя громаду современных представлений и логико-риторической техники. Но миф остаётся эмбрионом и душой творчества. Было время, в эпоху античности, когда душа эта выражала себя в первозданно-девственной чистоте и цельности и, как следствие, с непревзойдёнными эстетическими достоинствами, ведь эстетичность – сестра цельности.
К античному мифу как к неиссякаемому источнику архетипических смыслов и гармонии обращалась мысль западноевропейского Возрождения и русского религиозно-философского ренессанса конца XIX – начала XX веков. Имена В. Иванова и А. Лосева стоят в ряду исследователей античной мифологии мирового уровня. Не менее актуально это исследование и сегодня. Взять хотя бы такую стремительно назревающую проблему, как религиозное воспитание, пробуждение утраченного нашим убого рациональным атеистическим сознанием ощущения чуда и тайны, без которого нет и религиозного чувства. Об оборотной стороне распространения, так называемых, положительных знаний с тревогой писали русские космисты В. Соловьёв, Н. Фёдоров, В. Вернадский и другие. (Подробнее об этом я писал в моей книге “Поэтическая философия русского космизма”).
В последние десятилетия эта тревога захватывает умы всё более широкого круга учёных и философов. Наука, по словам П. Фейерабенда, стала мероприятием, ответственным за экологические и социальные катаклизмы. “Если классическая наука была в принципе секулярной (освобождённой от церковного сознания), – пишет современный историк науки, - то нынешние трансформации в научном знании делают его, мягко говоря, открытым для расширения сознания по отношению к религии вообще и теологии в частности”.
(М.А. Чешков. “Новая наука”, постмодернизм и целостность современного мира. Вопросы философии,1995, №4).
Наука умеряет свои имперские амбиции обладателя истиной в последней инстанции, она приходит, к идее открытой рациональности, т.е. убеждению, что не
существует единственного пути к истине, их много и только все они в совокупности могут дать нам полное и адекватное знание. Наука уже не смотрит на мистику как на мракобесие. “Мистицизм, – пишет один из крупнейших современных физиков Д. Бом, – это непосредственное прикосновение к конечной реальности в её единстве”.
(Наука и религия. 1989, №6).
Тревогой за деяния безблагодатного и самочинного людского разума, противопоставившего “принцип истины от человека принципу истины от Бога” (слова П.Флоренского) проникнута и поэма Ю.Куратченко:
“…Бесспорно, есть у нас Создатель, Бесстрастный вечный наблюдатель, Хранитель жизни и миров. Он – Живой Разум Планетарный –
Источник жизни всей земной. Но человечество бездарно считает выше разум свой…”
Ю. Куратченко не одинок в своём обращении к античной мифологии.
Интерес к ней в современной литературе как никогда велик. Так, о дочери Эллады афинской ворожее Носидэ и о влюблённом Фавне, который “… и за прелестной нимфою Сирингой по легковесным гонится пятам…” слагает свои изящные лирические версии Белла Ахмадулина (цикл “Голубой обморок”). Иосиф Бродский зовёт на свет тени Одиссея и Телемака (“Одиссей Телемаку”). Герои античных мифов – частые гости на страницах стихотворных сборников В. Сосноры, А. Кушнера, П. Берсковой (сборник “Эвридей и Орфика”) и много других читаемых нынче поэтов.
В прозе к античной теме не раз обращались такие признанные мэтры, как В. Пикуль и Л. Петрушевская. Насколько популярна эта тематика среди, более молодых прозаиков, говорят сами названия их произведений. Это романы Г. Маркосян-Каспер “Пенелопа”, В. Проталина “Лабиринт или сказание о Тезее”, К. Булычёва “Покушение на Тезея”, рассказы и повести М. Бутова “Пан”, С. Богдановой “Сон Иокасты”, А. Казанцева “Тринадцатый подвиг Геракла”, С Цветкова “Аполлон разоблачённый” и многие другие.
Что ищут современные авторы в этих бессмертных архетипических образах? – Цельность мировосприятия, которая была свойственна античным мифотворцам, и которая удостоверена этической ценностью
их творений. Она становится всё более настоятельной потребностью художественного сознания, неуютно чувствующего себя в условиях современного хаоса и распада, посреди взаимно непроницаемых специальных знаний и эгоистических воле устремлений.
Пожелаем им и Юрию Куратченко творческих удач на этом пути!
Старший научный сотрудник Института Филологии
Сибирского Отделения Российской Академии наук
Доктор филологических наук Эдуард .Африканович. Бальбуров 2006г.