В город опять пришла весна. Земля уже была видна из под таявшего снега. С крыш все бежало и капало, создавая свою извечную природную музыку. Представали? Да, именно такая пора, когда все оживает и стремится начать новую жизнь.
На окраине нашего поселка стаял старый, чуть покосившейся дом, в котором жил одинокий « сумасшедший» писатель. Сумасшедшим его называли из-за одной странности. Тот самый писатель каждое утро вторника выходил из дома и относил письмо в неизвестном направлении. Ходили слухи, что он сжигал эти письма на берегу местной реки, а так же, что эти письма писал он своей умершей жене.
Я был с ним знаком с недавнего времени и мог с уверенностью заявить, что все слухи оправданы. Он действительно их писал своей жене и сжигал на берегу реки, но делал он это не от своего сумасшествия, а из-за теории, которую вывел.
Мильчаев, так его звали, размышлял о жизни совершенно под другим углом. И поэтому теория его тоже была весьма странной. В этот весенний день шел я к нему для объяснения и разговора.
Когда я зашел двери были открыты, а возле порога стояли старые тапочки. В доме явно ждали гостей. Так было всегда перед моим приходом. В гостиной было тихо, и лишь где-то из последней комнаты была слышна романтичная музыка. Я быстро прошел в комнату, застав хозяина за стопкой бумаги и печатной машинкой. Комната была захламлена всевозможными книгами, рукописями, черновиками и дальнейшей писательской атрибутикой. Мильчаев был в приподнятом расположении духа, и это не могло не радовать меня. Увидев меня, он лучезарно улыбнулся и спросил:
-Мой милый друг, вы все-таки сдержали обещание, и пришли послушать мои размышления об этой весьма непонятной жизни?
-Каждый стремиться понять эту жизнь по своему, а мене интересно все, что с этим связано.
-Ну, раз так, думаю, ты не будешь против, если сегодня мы поговорим о любви? О нашем человеческом наказании…
-Наказание? Разве может быть любовь наказанием?- я был крайне удивлен и ждал его дальнейших объяснений.
-Сынок, ты же знаешь, как давно я потерял свою любимую жену. Но знаешь ли ты, как мы обрели друг друга? Когда я был совсем молод, у меня было много спутниц. С некоторыми я гулял, с некоторыми жил, с некоторыми спал, а с кем-то искренне дружил и уважал, но не с одной из них я не был счастлив. Я все ждал кого-то. Составляя образы, придумывая сцены в своей голове, я по частицам соорудил её –ту самую. И ту самую встретил. Мои знания о ней углублялись, наше время, наша с ней жизнь полностью меня поглотила. Мы дышали одним воздухом, были одним целым, а потом она умерла, и я снова жду. Жду, как и тогда в молодости, жду момента, когда мы вновь обретем друг друга.
-В чем же, по вашему мнению, заключается человеческое страдание, раз мы обретаем друг друга после смерти? Неужели в ожидании? Тогда как с людьми, которые с детства влюблены и прожившие всю жизнь вместе, для них ожидание было совершенно незаметным…
-Понимаешь, в том то и дело, в том то и ужас, что после смерти мы не обретаем, друг друга, а рождаемся, вновь потерявшись в разных саранах, городах и от этого вновь ищем свою родную душу. Мы находимся в вечном поиске и ожидании и иногда можем за всю жизнь не найти ее так как человеку свойственно обманываться, а так же принимать одно за другое. Выбирая себе пару, люди чаще всего останавливаются на комфорте, партнерстве и материальной стороне. Именно поэтому твой пример с молодыми влюбленными, прожившими всю жизнь вместе совершенно не мешает моей теории существовать так как они все равно рано или поздно потеряют друг друга, а разлучившая их смерть станет лишь новой точкой ожидания.
-По вашей теории человек совершенно не имеет права на счастье? Может обладание друг другом можно заслужить? Тогда кто все это решает? Бог?
При упоминании Бога, Мильчаев наморщил лоб, а губы его чуть передернулись. Он не был сторонником религиозных тем, но его теория бесповоротно сводилась к ним. Чуть помолчав и подумав, он продолжили свои рассуждения:
-Если и есть что-то выше нашего разума, что заставляет нас вести правильную жизнь и соблюдать законы вечного писания, то вероятно человек не достоин счастья обладания родной ему души и от этого обречен на бесконечный поиск и ожидание. А временное обладание как оазис в пустыни, лишь манит, создает иллюзию счастья, а потом, испаряясь, заставляет его страдать. Напоминает ему о грехах его.
-И все же я с вами не могу согласиться. Как же закон об исключительности? Везде есть исключения и в вашей теории есть. Люди без греха праведные по своей натуре как же они?
-Как правило, два таких праведных человека, как ты выразился, не встречаются для любви и их души не являются родственными, ибо действует закон дополнения или противоположности. Двум равным по духовному наполнению, ценностям и пониманием мирской жизни людям просто нечем друг друга дополнять, а значит, они не ищут друг друга.
-А ваши письма? Зачем вы их сжигаете? Значит, жива в вас еще надежда на Божье прощение?
-Нет, я жил изначально не правильно, так что прощения даже не жду. Просто мне так легче жить, легче ждать своего конца и нового начала.
Спор наш мог продолжаться до рассвета, что не редко с нами происходило. Но в этот день я побрел домой с новой идеей в моей голове, которая постепенно оседала в дебрях моего разума и еще долгое время не давала мне покоя, навевая страх перед неизвестностью. Каким же никчемным желанием мне показалось в этом копаться. Лучше временный оазис в пустыни, чем бессмысленное блуждание по ней без единого намека на спасенье.