Время уходит в воронку и исчезает во мгле.
Я восклицаю негромко, еле держась на земле:
"Люди, не стоит пытаться в смерти печали найти".
Я собираюсь на танцы с детским весельем. Свети!
Я умираю в потемках, и светлячок не горит -
Тускло сияет, поскольку, он утомился. Молчит.
Взором окину долину старых событий судьбы.
Буду смеяться бессильно или заплачу навзрыд.
Или увижу прекрасных, тоже ушедших людей.
Мы соблюдаем негласно правила счастья. Сильней
Вдруг захотелось умчаться и пробежать по полям
Или платформами станций, где - неужели? - я сам
Снова здоровый и смелый, снова свободой дышу.
Руки не заняты делом. Дайте надежду, прошу!
Снова почувствовать воздух, твердые плечи ребят.
И заглядеться на звезды. В тени больничных палат
Книги мне дарят возможность снова парить и мечтать.
Время змеею под кожу вдруг заползает. Кровать.
Лампы и птицы у окон. И безнадежна тоска.
Девушки-ангела локон будто сжимаю в руках.
Верю с небесное чувство больше, чем в тягу земли.
Если становится пусто - хватит флакона белил,
Чтобы замазать на время эту привычную боль.
В мыслях беседую с теми, кто за порогом. Пароль
Знаю от вечной границы - скоро Харону скажу.
Стану печальною птицей. Может, напрасно пишу?
Может, и это приснилось, это кошмар старика?
Это проклятая милость, сделка с собой. По рукам.
Снова мечтать о возможном, о невозможном мечтать.
Люди светлей и моложе. Люди умеют летать.
Я устремляюсь к рассвету. Просто, наверно, не смог
Жизнью наполниться этой - и написал эпилог.