Я пришла к нему около двенадцати ночи,
Вся в обносках, с душой, изорванной в клочья.
Выла волком, харкала кровью,
Болели раны.
/влюблена я была и клялась, что прощу ему все изъяны/
Тарабанила в дверь, всю ночь простояв на коленях,
Умоляла открыть, читала стихи ему,
Доводила себя до синьки.
Я курила дурь, пела песни ему о «вечном»,
А в ответ:
-Дорогая, смени пластинку.
Еле-еле стояв на ногах,
Я была ни мёртвая, ни живая,
Обессиленная, голодная и босая,
Слушая злые раскаты грома словно из самых кошмарных снов.
**
И так страшно мне было,
Так страшно, веришь?
Он когда-то поклялся, что никуда не уйдёт.
Застилал пеленой глаза,
Открывал передо мной все двери,
Я как маленький ребёнок смотрела на все раскрыв рот.
Он беседовал, заводил разговоры о важном,
И не знал никогда как мои дела.
Заболела ли, грустно ли, влюблена ли…
Называл еле шёпотом: «Моя малышка».
Говорил, что я для него дитя.
Говорил, что я спешу слишком.
Говорил: «Повзрослеешь, забудешь меня».
/дрянной мальчишка/
**
В вечер тот, казалось бы, небо упадёт на землю,
А я так же стояла, стучала в двери,
Я раз двести повторила его имя,
/как молитву/
Все мои внутренние звери выли.
силы закончились.
я уж подумала-это конец,
очи слипались,
все тело зудело,
и на крыльце,
подле старых дверей
рухнуло камнем хрупкое тело.
Не представляю сколько лежала там,
Кто оттащил меня после в комнату,
Еле открыв глаза,
Чувствовала взгляд его,
Тело пробирало мурашками, холодом.
/шёпотом/
- Здравствуй, родная, что же ты сделала?
Мне стало жаль тебя. Боже, так жаль тебя.
Думал уж тело очерчивать мелом ли,
Ты так живуча, проворна, и кстати…
Можешь остаться тут до вечера,
Сил наберись, сама себя выходи,
А после пожалуйста, забудь моё имя,
И тем же вечером прочь иди.