Что-то переломилось. Они говорят: "Внутри", - но в пустоте не бывает нутра.
Глаза твои, они всюду: и наяву, и во сне, но все равно - до утра.
Ты мне завещал, уходя, слышать в каждом звуке твои шаги.
Тут уж навечно теперь, верь-не верь, плачь-не плачь, беги - не беги.
И в тот день мне на плечи свалилась моя же правда и давит меня к земле.
Не сходятся детали мозаики, пути, но свет клином сходится. На тебе.
На подкорке выбит и день, и месяц, и год. И имя твое рубцом.
И это ни горько, ни сладко - это надсадный факт. Я продержусь молодцом.
Я продержусь. Благо, осталось не долго: я чувствую, что близок исход.
На горизонте уже ревут грозовые тучи, что затянут мой небосвод.
Тогда, наконец, не станет надежды. Я так устала... все эти слезы, стихи, мечты,
А по ним, сквозь них, черным по белому, тупым грязным лезвием - ты.
В них между и вместо строк: "Вытащи, забери, помоги, образумь, успокой"
За каждым параграфом с красной строки: "Я люблю тебя. Я люблю тебя. Будь со мной."
Твое имя собственное стало именем нарицательным всего, что нельзя забыть.
Пока я жива, во мне будешь ты, и пока ты есть, буду и я жить.
Жить и вести нескончаемый список воспоминаний, недосказанностей, утрат.
Если подумать о том, что так безнадежно и горько будет до самой смерти, ей становишься даже рад,
Все молитвы из длинных текстов превращаются в несколько слов:
"Господи, помоги ему, сбереги его.
И меня забери, ну в конце концов... "