Деревенская стынь, над полегшей травою кружит
Худосочных снежинок, чуть что раскисающих, стая.
В задымленной щелястой избе от озноба укрыт
Только влезший на печь. Ни сорочьего спора, ни лая,
Тишина -- такая, что слышно, как сердце стучит,
На полжизни назад, на полжизни вперед убегая,
И над горькой любовью, которой ребро не вместит,
Шевелится звезда, от земных испарений слепая.
На небесное дно выпадают с привычных орбит
Золоченая память, расчеты, мечта вековая,
Языками тебе и тобой нанесенных обид
Утомленную душу в последнем пути обжигая.
И, когда меж висков удивленный костер прогорит,
Ты окрепнешь, как сталь, как щебратый кирпич Голодая,
Ты изымешь слова из объятий озябших харит,
Запоздалое счастье за микроинфаркт покупая.