Адольфо Луис Родригес – мое имя. Настоящее. Я – тот, кто пишет историю Гулливера. Один из тех, кто пишет. На самом деле нас трое. Второго зовут Мануэль. Он мой брат. Окончил философский факультет Мадридского университета. А третья – моя девушка. Ее зовут Мануэла. Она переводчица. Специализируется на переводах с русского. Отсюда и место действия нашей истории. Мы поселили нашего героя в России, потому что так хотелось Мануэле. У нее есть знакомые в Москве, с которыми она переписывается. Они помогают ей – объясняют местные реалии, выясняют подробности. Философская линия – это, конечно, по части Мануэля. Не так-то просто удержать его, когда он устремляется в философские джунгли. Сокращать им написанное нелегко. Сокращать – это моя задача. Я редактирую. Дописываю то, что не относится специально к России и философии. Исправляю. По профессии я – журналист. Мне двадцать восемь. Мануэле – двадцать шесть. А Мануэлю – тридцать.
Мы с братом родились в Кадакесе. Любимый ландшафт Сальвадора. И все эти берега, скалы, волны, облака, которые он рисовал, нам знакомы. Но мы оба не поклонники его творчества. А вот Мануэле многое у Дали нравится. Может быть, потому, что она не из этих мест.
В юности я мечтал стать музыкантом. Играл даже на ударных в группе «Cafe Talla». Так называлось кафе, где мы выступали. Записали диск. Выступали в Барселоне. Но убедились, что стать настоящими профессионалами не удастся. Так что теперь я журналист. Не скажу, что известный. Но на жизнь зарабатываю.
Историю Гулливера, само собой, мы пишем по-испански. Если вы читаете ее по-английски, значит, вы читаете перевод, и к тому же пиратский. Если вы читаете ее по-русски, вы тоже читаете перевод. Надеюсь, профессиональный.
Мы не собираемся публиковать нашу историю. Все это предприятие – чистый fun. Мы еще достаточно молоды. И у нас нет семейных обязанностей. Поэтому у нас есть свободное время. И желание провести его с удовольствием.
Как обычно бывает с такими проектами, удовольствия получаешь больше в начале. Наша затея несколько раз была на грани провала – нам делалось скучно. Появлялись другие планы, более заманчивые. И только упорство Мануэля (а ему нравится философствовать, ему нравится называть имена философов) не позволило нам бросить эту историю и заняться чем-то другим. Вообще-то, другим мы тоже занимаемся. Но не бросаем и начатое.
Язык, которым я написал этот фрагмент, ближе к моему языку, чем язык «Гулливера». И все же это не мой язык. Своим языком я считаю тот, каким пишу в своем дневнике. Статьи и заметки я пишу, конечно, тоже другим языком. Язык «Гулливера» – творение Мануэлы. Она единственная среди нас профессионально связана с беллетристикой. В том, что касается языка, мы ей доверяем. Мануэля больше заботит мировоззренческая эволюция Гулливера, а меня – связность целого.
Не знаю, сколько времени нам еще понадобиться, чтобы завершить эту повесть. Мы не ограничиваем себя никакими сроками. По общему мнению, мы уже перевалили за середину. Это обнадеживает. Но Мануэль призывает нас не спешить.