Когда возвращаюсь я мысленно к теме,
Зовущей пролить на ушедший век свет,
Тотчас предстаёт предо мною то время,
С которого кануло в вечность сто лет.
Тогда на устах с ярой, смутной идеей,
Прервав взлёт развития нашей страны,
Терзался народ, смерть греховную сея,
В лихой круговерти безумной войны.
Стонала земля от разрывов снарядов
На жнивах израненных, русских полей,
И дым от пожарищ удушливым чадом
Плыл, ветром гонимый, из тихих весей.
Взлетали на воздух мосты и плотины,
Горели, ложась в тлен, кварталы домов.
И лютая смерть, осклабляясь постыдно,
Считала прибытки, под вой юных вдов.
И мчались в атаки тачанки намётом,
Средь бешеной лавы в ад дикий спеша:
Огнём пулеметов, в навал, с разворота,
Идейных врагов с грязным матом валя.
Шли цепи ударных частей в штыковую,
В грязь липкую с охом валились бойцы,
И кляли в стенаньях судьбину дурную,
Забыв в озлобленье, христовы мольбы.
А вкруг них товарищи гибли, по воле
Не знавших нужды, недалёких вождей,
Что в пекло их гнали за лучшею долей,
Но больше для пользы в карьере своей.
Сраженья гремели в России три года.
Но выиграв в ней завершающий бой,
Узрели творцы пролетарской свободы, -
Победа досталась им страшной ценой:
Великие жертвы, разор беспримерный,
Прискорбным итогом стране принесла,
Надолго в скупую разруху повергнув,
За равенство-братство "святая" борьба.
И вкупе с нуждою пришло отчужденье:
Въедаясь болезнью в сознанья людёй,
Витала над русской землёю смятеньем,
Лихая боязнь пред террором властей,
Что в тяжких потугах кладя свои силы,
С надеждой сваять торжество перемен,
В трудах безоглядных на благо России,
Создали наследникам бездну проблем.
Не чтя постулатов мудрейших учений
Вершил на ходу массу дел совнарком,
Не ведая, сколько подводных течений
В себе заключал судьбоносный излом.
Владенья Российской короны в те годы,
Деля щедро - так, как подскажет душа,
Легко передал Ленин прочим народам,
Бессчетно людей русских, их не спрося.
Аукнулась щедрость его в наше время,
Бессильно вздыхать заставляя всех нас:
Устав от подсчётов ран рваных на теле,
Пылает под градом снарядов Донбасс!
А сколько живет их в бесправии ныне,
Семей русских, волей недоброй судьбы,
Свой век подневольно вверяя чужбине,
С времён разрушенья великой страны?
Всё также, Ильич, ты на траурном ложе
Спишь в склепе своём, почивая в чести.
Но слёзы и боль, от деяний безбожных,
Влекут по сей день, заблужденья твои.
Под флагом твоих незабвенных учений
Плеяда межклассовых, рьяных борцов
Вершила безбоязно грех преступлений
В теченье двадцатых, тридцатых годов.
Твоим мракобесным заветом в России,
Под плач прихожан, уронив ниц кресты,
Со вздохом ложились в руины святыни:
Столпы Русской веры с седой старины!
И шли по студеным этапам в молчанье
Святые отцы, путь к голгофам держа.
В безропотных муках неся испытанье
И, Бога простить, тех конвойных прося,
Что вняв комиссарам своим об обмане,
Которым людей в церквах дурят попы,
С издёвкой "убогих" кололи штыками,
Псалмы заставляя их петь для толпы.
А жизнь, той порою, властям повелела
Разруху Гражданской войны укрощать.
И вспомнив слова песни, гордо и смело
За дело взялась большевистская рать.
А чтобы иметь средства на возведенье
Заводов и фабрик в аграрной стране,
Съезд партии мудрое принял решенье:
Колхозы создать на общинной земле.
И с тем, уже скоро, в Сибирь эшелоны
Пошли друг за дружкой, в чужие края
Кулацкие семьи в промозглых вагонах,
С родных мест на верную гибель везя,
За то, что не принявши новый порядок,
С угрюмым упрямством носили в себе
Желание видеть в хозяйствах достаток,
Трудясь всякий день, до темна на земле.
Земля та вливаясь в колхозные клинья,
Без их непокладных, мозолистых рук,
В тоске подневольной, забыла обилье,
В два раза скуднее рожать став на круг.
А стройки начавшей разбег индустрии,
Просили всё больших вложений с села:
Как прежде, доходы бюджету России
Вносил, львиной долею, экспорт зерна.
И сдав урожай в полной мере Отчизне,
Не видя беды, в том, что есть недород,
Голодною пыткою множество жизней
Унёс тридцать третий, засушливый год.
Но русские - крепче гранитов и сталей:
В любых переделках им всё нипочём!
И вёл за собою великий вождь Сталин
Их к свету, тяжёлым, но верным путём!
Вёл живо вперёд, через все катаклизмы,
И в тридцать шестом, високосном году,
Дав жизнь конституции, к социализму
Привёл-таки, честью восславив страну!
Но тут задавать стали много вопросов
Наследники Троцкого: - Так, мол, и так,
Живётся народу всё ж очень не просто:
Не в силах, мол, партия дать ему благ,
Что социализм смыслом предполагает,
И ты его, вождь, объявлять поспешил!
Но Сталин те доводы прочь отвергая,
Своим оппонентам в момент объяснил,
Что трудно живётся простому народу
С того, что вредителей много в стране,
Что контрреволюция мутит вновь воду,
Наймитов своих к нам внедряя извне.
И как объяснил, тотчас вызвал Ежова,
Чтоб он с ними дальше повёл разговор
в подвалах Лубянки, и тем разговором
Открыл в СССР беспредельный террор.
Нарком разом споро взялся за работу.
И чтобы явить расторопность вождю,
Всё чаще являл, в суетливых хлопотах,
Расстрельные списки на подпись ему.
Ударными темпами строились «зоны»
Под глазом и властной ежёвской рукой.
И выгрузив скопом из скотных вагонов
Чредою в них вёл новых зеков конвой.
Воистину труд был великий проделан:
Всего лишь за год, за колючкою кров
Нашли миллионы коварных и смелых,
Вредивших народу наймитов-врагов.
И вкупе с тем чистить чекисты начали
Командный состав всех родов РККА;
Кровавой виной замарал себя Сталин,
В преддверье войны обезглавив войска.
Она в сорок первом, свой толовый веер
С небес взвила смерчем, и в свете зари
немецкие армии: "Центр", "Юг" и "Север"
Форсировав Буг, вглубь России пошли.
Но в снежных полях танки Гудериана
Остались уныло стоять под Москвой,
Став кучами грязного, ржавого хлама:
Там армии "Центр" путь окончили свой.
А армии "Юг", возле стен Сталинграда
Оставили весь свой заносчивый пыл;
Прославленный Паулюс, ведший осаду,
Пленён во главе всех частей своих был.
Удалый вояка, фельдмаршал фон Лееб
Фронтально отсёк Ленинград от страны.
И части войск "Север", солдат не жалея,
Вели, рвясь в него, девятьсот дней бои.
Вели, осознав - тут живут не французы,
Что ниц пав, им сдали Париж год назад:
Тут их истребляли праправнуки руссов,
Которым от века, сам чёрт был не брат!
Они, встав бессменною силою грозной,
Закрыли собой Ленинградскую твердь
И шли на врага, в лихорадке голодной
Цедя через зубы: "Победа, иль смерть!"
Прах многих из них упокоился с миром,
Под сенью берёз, в пискарёвской тиши.
И подвиг их чтя, им кладут на могилы
Потомки в день светлый, живые цветы.
В год сорок четвёртый, поход начиная
от стен Ленинграда и с курских полей,
Фронты наших войск, всё скорее шагая,
Гнать стали нацистов с Отчизны своей.
И с тем, в сорок пятом году пришагали,
С боями в Берлин, где в весенние дни,
Над крышей Рейхстага, зарёй полыхая,
Взлетел стяг Победы Великой страны!
Победа! - витая торжественной песней
Над нищей, врагом разорённой землёй,
Волнуя сердца левитановской вестью,
Вошла в каждый дом; но какою ценой!
Нет меры в миру, чтобы ею измерить
Всю цену потерь и страданий людских:
Страну защитив от фашистского зверя,
Вернулся с войны лишь один из троих.
И память о них всех - в лихую годину
Отдавших свою жизнь в тяжёлых боях,
Пускай навсегда, вехой неизгладимой,
Оставит своё место в наших сердцах!
А после войны, время реже всё повод
Давало для праздности: труд за гроши,
Разруха и бедность, болезни и голод,
На плечи людские вновь глыбой легли.
В те годы страна наша, мерой ответной,
К созданию ядерных сил курс взяла.
Стремясь побыстрее достичь паритета,
С грозившей нам мощью своей США.
Трудясь над задачею той беспрестанно,
Народ не ропща, скудость быта терпел.
И в сорок девятом году, в Казахстане,
Успешно гриб ядерный в небо взлетел.
Уже семь десятков лет мирное время
В Великой России вершит свой отсчёт;
Ведя на посту день и ночь наблюденье,
Над ней небо ядерный смерч стережёт.
И тем, кто создал его, в годы лишений
Ни сил, ни здоровья в трудах не щадя,
Несут благодарность свою поколенья,
С великим почтеньем, их подвиг храня!
А жизнь, потихонечку, всё улучшалась.
Средь радостей, горестей, всяких забот,
Страна из военных руин поднималась,
Идя между тем в пятьдесят третий год.
В тот год люди разом сиротами стали,
В днях траурных, слёз не тая от друзей:
Из жизни ушёл в марте месяце Сталин,
Оставив великий след в судьбах людей.
Внезапно ушёл, не вписав в завещанье,
Кому в государстве вверяет он власть.
И лишь приумолкли в столице рыданья,
Элита в борьбе за наследство сошлась.
Пал Берия жертвой сиятельной схватки,
С клеймом изувера закончив путь свой;
И мигом в кремле поменяв все порядки
Никита Хрущёв начал править страной.
В хрущёвском мозгу роем вились идеи:
Взирая на мир с покорённых вершин,
Он щедрость явив напоказ, к юбилею,
Легко Украине вручил Русский Крым.
И не было тех, кто б в укор ему, гордо
Сказал, разрядив всю душевную мощь:
"Ты, что же, нахальная, царская морда,
Российские земли, как грязь раздаёшь?!"
Достойны лихой, исторической порки,
Все те, кто забыли, вошедши во власть,
Что надо - как требует суть поговорки -
Всё перед отрезом - семь раз отмерять.
Но, две стороны есть у всякой медали:
Немало Хрущёв положил сил в труды,
Чтоб крикнул "поехали" Юра Гагарин,
Восславив величье Советской страны!
При нём получили крестьяне свободу,
Как граждане все, став иметь паспорта,
А с ними и шанс - поступив на работу,
Из сёл-деревень, ехать жить в города.
Но звался в миру, вездесущей молвою
Генсек окаянным, поскольку в стране
Душил православие властной рукою,
Грозясь уже скоро закрыть храмы все.
А все его опыты в сельском хозяйстве,
С горячим девизом "догнать-перегнать",
Настроили скоро народ против власти:
Продукты заметно взялись дорожать.
И в целом дела шли в державе неважно,
Замедлила темп свой в развитье страна.
И с тем, был Никита Сергеич однажды
Партбоссами снят без шумихи с поста.
Одиннадцать лет управлял он страною.
И вот шоком грянул позорный финал;
Хрущёва снабдив пенсионным покоем,
К рулю в СССР Леонид Брежнев встал.
Правленье его, с ностальгией всё чаще,
В сегодняшних днях вспоминает народ:
Побольше с трибуны заветного счастья
Сулилось тогда, всем и вся каждый год.
Не знали в стране тогда, соцрасслоенья
Советские граждане, как в нашем дне;
Весною и осенью, в тесном сплоченье
Октябрь, Первомай, проводя вместе все.
Частенько в то время веселье гремело.
В застольях сходились родня и друзья,
Свершая "обмыв", чтобы не заржавело,
Будь свадьба то, иль полученье жилья.
И радостей больше тогда жизнь дарила.
Когда, что ни будь удавалось "достать":
Штаны для себя, или шубку для милой,
От радости "Польку" хотелось плясать!
И вместе с тем повод имелся к печали:
Без глазу, – мешалось с навозом добро;
Бардак и бесхозность повсюду кричали,
Что общее – было, есть, будет – ничьё!
Но старцам в кремле было не до застоя:
В главе с Ильичём гордо встав у кормы,
В показ преимуществ Советского строя,
С упорством ослов клали пыл свой они.
Чредою, с безмерной любовью к халяве,
Проникнув в разряды советских друзей,
В Москву, с одобрения Брежнева, стали
Съезжаться диктаторы разных мастей.
А после отъезда гостей тех желанных,
Шли в Африку, в Азию, день изо дня,
Из портов советских, судов караваны,
Огромный поток грузов в трюмах везя.
Тьму вооружений, станки, продтовары,
Советский союз в третий мир отсылал,
Друзьям помогая, практически, даром,
Чем повод внутри, недовольству давал.
И нет уж совсем оправданья решенью,
С которым военным приказ был отдан,
Направить солдат с непонятною целью,
В горящий в раздорах и битвах Афган.
С наитьем детей старички посчитали,
Что за год афганский вопрос разрулят.
На деле, войска десять лет разрубали
Тот узел, – ценой колоссальных затрат.
В главе Государства Российского стоя,
Имел Миротворец-царь принцип такой:
"Лояльность чужих государей не стоит,
От всех русских жизней и жизни одной".
Их несколько тысяч в войне этой пало:
Красивых и сильных российских ребят,
Что с верою в святость своих идеалов,
Навечно застыв в бронзе нынче стоят.
А те, кто их в бой направляли заветом,
Один за другим, при помпезной чести,
Сошли с передков орудийных лафетов,
Ложась на покой, у кремлёвской стены.
Ушли старцы, кризис в стране оставляя,
Пришедший с падением цен нефтяных;
И вместе с нехваткой всего, – нарастая,
Страной овладел социальный надрыв.
Который углубил борьбой с алкоголем,
Взошедший к корме Михаил Горбачёв;
Народ, оскорблённый нелёгкою долей,
Генсека в куски разорвать был готов.
А он, полагая, что с тем запрещеньем
Став трезвым, люд разом наладит дела,
Начал с нетерпением ждать ускоренья;
Да только в мечтаньях осталась мечта.
Тогда, чтобы снять действо анабиоза,
Широкую гласность в стране объявив,
Начал кормчий бег впереди паровоза,
Пред самым наездом с пути соскочив.
Процесс, ублажая каприз плюрализма,
Идти не хотел, превращаясь в разлад,
Сполна подтвердив правоту афоризма:
"Благими потугами выстлан путь в ад".
И скоро, с потерей платформы единой,
Под аплодисменты гарантов трёх стран,
Распался республик союз нерушимый,
Что врозь путь начали, к иным берегам.
А вместе с распадом и связи порвались
Среди предприятий, что стали вставать.
Об них не особенно думать старались,
Те, кто начинал старый мир разрушать.
Они их вручать стали в частные руки,
По принципу – брату, друзьям да куме.
Что сразу впадали в раздумья от скуки:
Кому бы продать их, по твёрдой цене.
И хоть очень много в России огромной
Различных, дающих доход мощностей,
Но их не хватало для лиц всех весомых,
Что вызвало массу не нужных смертей.
Ночами пальбою сон с граждан сгоняя,
Активы делить шумно взялась братва,
Бойцов своих в битвах кровавых теряя
И жизнь конкурентов в ответ не щадя;
Ломалось, со стоном глухим об колено
Погрязших во лжи девяностых годов,
Сознанье ценивших добро поколений,
По злой воле властных, горячих голов.
Борис Ельцин к "рынку" идти начиная,
В желанье достигнуть скорей перемен,
С торговли диктат государства снимая,
В шок вверг население дикостью цен.
И с этим, Верховный совет президента
Импичментом власти надумал лишить.
А тот, не заставив ждать долго ответа,
Сей орган советский решил распустить.
Но кто пожелает за так распускаться?..
Верховный совет в Белом доме засел,
За кресла свои там надумав сражаться,
Девиз изрекая: "кто смел, тот и съел!"
А Ельцин на это, два танковых взвода
Наладив рядком на Калининский мост,
Огнём их калибров, по окнам и сводам,
Решительно снял щепетильный вопрос.
И хоть говорят, что закон был нарушен,
В дни наши, итоги тех действий видны:
В столице был малою кровью задушен
Ползущий зачаток гражданской войны.
А время, вдогон, – новый вызов явило
Кровавым террором в мятежной Чечне:
В ней право своё став отстаивать силой,
Сошлись оппозиция с властью в борьбе.
Тогда, всемогущий избранник народа,
В ней срочно порядок решив навести,
Дал в днях девяносто четвёртого года
Отмашку к началу двухлетней войны.
И в мыслях его не проснулось желанье,
Пред тем, как шаг делать за адов порог,
Избавив людей от убийств и страданий,
Начать с руководством Чечни диалог.
Огонь ураганный, со всех крыш и окон
Разверз яро Грозный по бронеполкам,
что в город въезжали; в мгновение ока,
Урон став нести федеральным войскам.
Два месяца с лишним, бои непрерывно
Гремели в кварталах столицы Чечни.
Был город цветущий положен в руины,
Что тысячи мирных людей погребли.
И после победы такой, взором хмурым,
Чеченец солдатушек русских встречал.
Веленьем крутой, непокорной натуры,
Ему федерал каждый - кровником стал.
Война на равнине и в горных районах
Греметь, с переменным успехом пошла.
Всё чаще неся в столкновеньях уроны,
С бандитами в сёлах сходились войска.
Тем временем, в полуголодной России,
Войной затяжной недовольство росло.
И тут, неожиданно, всей своей силой
Бандитское воинство в Грозный вошло.
Опять в нём танцуя под вой канонады,
Считать смерть начала добычу свою.
И здесь из кремля поступила команда,
Веля прекратить федералам стрельбу.
Хлебнув негатива, раздутого прессой,
Закончить войну разом Ельцин решил.
И мимо ушей пропустив ор нелестный,
Дал санкцию на Хасавюртовский мир.
Был болен Борис, - тяжек груз оказался,
Свинцом своих гирь раздавить норовя.
И сила была, но вот сердцем - сорвался,
Что боль неудач всех, вобрало в себя.
А жизнь потакала пророчествам сказа:
"У бед есть повадка стучаться вдвоём",
К угрозам потери республик Кавказа,
Добавив дефолт в девяносто восьмом.
Но он, не смотря на невзгоды, упорно
Старался в руках своих руль удержать.
За тем, чтоб течению с левым уклоном
Не дать повернуть, им начатое - вспять.
Готовясь окончить своё президентство,
Гарант, в размышления часто впадал,
Взирая на круг молодых претендентов,
Средь коих достойную смену искал.
Искал, руководствуясь мыслью одною:
В рутине скупых, пораженческих дней,
Как в пище нуждалась Россия в герое,
Готовом вселить светоч веры в людей.
Вселить, и позвав за собою их властно,
Коль надо, сквозь пекло вести до конца.
Во имя сверженья годины несчастной,
В тяжёлых трудах, дней своих не щадя.
И вот, в долгих поисках правды и сути,
Приемника он с лёгким вздохом назвал:
Блиставший завидной энергией Путин,
Полковник госбеза в отставке, им стал.
В то время пожар в Дагестане начался,
Который Россию к войне вновь привёл:
Глава банд чеченских Басаев ворвался
Со всей своей армией, в несколько сёл.
Приказ, на вторженье в Чечню отдавая,
Гарант, на исходных - приветив полки,
В Моздоке клинки, как подарок вручая,
На бой вдохновил "волкодавов" войны.
Войска навострив на локальные битвы,
Мудрей начал Путин проблему решать:
Сложивших оружие, бывших бандитов,
Амнистией он, впредь, велел отпускать.
С тем вместе веля, уважая старейшин,
В беседах, на мир переладить их взгляд.
Так, с Путиным начал работу успешно,
Влиятельный муфтий Кадыров Ахмат.
И вскоре рассеяв бандгруппы, - задачу
Решили в республике, в целом, бойцы.
Спустя год всего, завершив передачу
Всех дел, милицейским отрядам Чечни.
Быльём поросло всё-то мрачное время,
Но видит средь грёз своих, как наяву,
В беззвучных боях ветеранское племя,
Обугленный Грозный в чадящем дыму.
Как феникс из пепла поднялся он ныне,
Направив взор гордый на землю отцов,
Блистая жемчужной красою в долине,
Среди убелённых, кавказских хребтов!
От этих обветренных, горных окраин,
На север - восток, бесконечной чредой,
Стоят города среди ситцевых далей,
На зорьке светясь новорусской красой!
В их сердце находится наша столица
И кремль, где работает наш президент,
Уже много лет продолжает трудиться
Он, в нём добывая нелёгкий свой хлеб.
Пускай он и в возрасте, но ещё в силах
Штурвал удержать при погоде любой;
Он с думой живёт о Великой России,
И ей посвящает путь жизненный свой.
Нередко его, в чём ни будь обвиняют,
Быть может по делу; но издревле нам
вестимо - "Не боги горшки обжигают"
А, дар безупречности, им только дан.
История-мать, беспристрастно укажет,
Кто в деле своём, нос утёр всем иным;
Достойных одобрит, и строго накажет,
Невежд, за презренье к урокам своим.
Окончен мой сказ; Призывая к вечерне
Вспарил над селеньем малиновый звон;
Святая длань веру отринув от скверны,
Окрепнув воспряла, объяв связь времён.
Вобрав свет святынь её, с новою силой
Мечтой воспылав покорить небосвод,
Разбег взяв, рванётся к высотам Россия,
Начав мощной птицею, быстрый полёт!