Елена Прудникова, писатель-историк
Ниже публикую (с незначительным купюрами) выдержку из статьи Е. Прудниковой. Цель публикации вывести многие факторы истории из пространства «кривых зеркал».
. . .
К хорошему привыкаешь быстро. За последние полвека мы слишком свыклись с чудом, именуемым «Победа». Свыклись до полной наглости, до упреков – почему, мол, эта самая Победа досталась так трудно, надо было меньше жертв, меньше лишений. Свыклись до полного маразма, до повторения безответственного высказывания, что народ-де победил в войне вопреки Сталину.
Никакой трезвомыслящий аналитик не предсказал бы нам победу в начале войны. Но мы всё таки победили. Почему?
У Победы много факторов. Главный, без которого и героизм бы нас не спас – блестяще отработавший всю войну Военно-промышленный комплекс. Курировал ВПК Л. Берия, из которого «оттепельная» пропаганда сделала кровавого монстра. Он расстреливал, он сажал, он держал всех в страхе. Интересно, как и чем можно было напугать «красных директоров», сталинских капитанов промышленности? Да, они боялись снятия с должности – это был жестокий позор – а чего еще? Расстрела за невыполнение задания? И что – многих расстреляли?
«Нарком страха», которого не боялись
В.Н. Новиков, бывший замнаркома вооружений (наркомом во время войны был Д.Ф. Устинов), вспоминает такую сцену, относящуюся к самому тяжелому периоду войны, когда судьба страны висела на волоске:
«Помнится, в конце июля 1941 года Берия проводил совещание. Мы с Д.Ф. Устиновым были приглашены по поводу необходимости резкого увеличения выпуска винтовок. Сидели от Берии сбоку, шагах в семи-восьми. Производил он впечатление человека решительного. Лицо широкое, бритое, холеное с бледным оттенком, очки-пенсне. Волосы темные, лысина. На руках кольца. По виду национальность понять трудно.
Вопрос к нам:
– Товарищ Устинов, когда вы по Ижевску выйдете на выпуск пяти тысяч винтовок в сутки?
Дмитрий Федорович попросил, чтобы по этому вопросу доложил его заместитель – Новиков (то есть я), который еще недавно был директором этого завода и меньше месяца как переведен в Москву.
Я встал и доложил, что для достижения такого уровня потребуется не менее семи-восьми месяцев, так как сейчас выпускают порядка двух тысяч винтовок в сутки.
Берия нахмурился:
– Что же вы, товарищ Новиков, не знаете, что на фронте одних убивают или ранят, а другие ждут освободившиеся винтовки, а вы – семь месяцев... Это не годится, надо уложиться в три месяца. Вы завод знаете, кто еще может нам помочь?
Я ответил, что при любых условиях уложиться в назначенный срок невозможно...»
И что же сделал «злодей Берия»? Пригрозил стереть саботажника в лагерную пыль? Ничуть не бывало.
«...Создали комиссию из двух заместителей председателя Госплана В.В. Кузнецова и П.И. Кирпичникова и меня. Срок – два дня. Дать предложения, как выйти на пять тысяч винтовок в сутки за три месяца.
Сидели мы двое суток, почти не уезжая домой. Говорили с заводами, с главком и так далее, придумать ничего не могли. Кузнецов и Кирпичников склонялись согласиться с трехмесячным сроком. Я отказался подписать бумагу, ссылаясь на нереальность такого решения. Документ ушел с пометкой “т. Новиков от подписи отказался”.
Опять мы на докладе у Берии, опять полный кабинет народа, включая наркомов не только оборонных отраслей, но и других.
Дошла очередь до нашего вопроса. Берия читает бумагу. Обращаясь к Кузнецову, спрашивает, почему нет подписи Новикова?
Василий Васильевич отвечает, что Новиков считает сроки нереальными.
Тогда Берия ко мне довольно сердито:
– Какой срок ставить, товарищ Новиков?
Я еще раз подтвердил, что минимальный срок – это семь с натяжкой месяцев. Берия сплюнул в сторону, выругался и сказал:
– Принять предложение Новикова.
На этом инцидент был исчерпан».
Почему Берия принял мое предложение при другом мнении авторитетных членов комиссии? Он сам смертельно боится обмануть Сталина, который многое прощает, но обмана – никогда.
Берия вёл себя как любой хороший хозяйственник, прекрасно знающий реальность «нереальных» сроков и понимающий тот предел, за которым давить на подчиненного уже не имеет смысла.
Кстати, тот же Новиков пишет, что после того, как ВПК оказался под кураторством Берии, аресты заводских работников практически прекратились. Берия защищал своих заводчан от своих же чекистов. Защищал он их и от Комиссии партгосконтроля. Как-то Новиков получил выговор «за пьянку во время войны» - отметил встречу в Ижевске с местным заводским начальством. Берия не поленился по собственной инициативе проверить эту историю и добился того, что выговор сняли.
Кстати, насчет ругани. Многие товарищи по партии отмечали интеллигентность Берии. К началу войны Берия, много и плотно общаясь с представителями промышленности, полностью преодолел интеллигентское чистоплюйство и матерился не хуже любого начальника цеха. С кем поведешься…
Те, кто работал на заводах и стройках, знают цену «убедительности» слова!
Подробно здесь: ссылка не отображается
5.02.17