Легко расстанусь с пепси-колой
в степном тумане голубом.
Давно простился я со школой,
о ней я расскажу потом.
*
Мой вид немного затрапезный.
Не вижу даже мотиваций
капиталистам быть полезным.
С ума не сводит цвет акаций.
Я слышу, Данте и Вергилий
зовут как будто: "Станешь третьим?
Иль так и будешь простофилей
наивным и подобным детям."
*
Я не тинейджер, не мечтаю,
не понимая для чего.
Я славно, тихо прозябаю
под крышей дома своего.
Мне понапрасну петь не надо.
Любовь, похожая на сон,
пройдёт, и после снегопада
о новом запоёт тромбон.
Меня нельзя найти в столице,
сто лет туда я ни ногой.
Мне память озаряет лица.
Союз Советский - адрес мой.
А ветер имена развеял,
и нет дороги. В дальний край
плыву я. Сказочная фея,
печален облик твой, прощай.
За жизнь, за Рикки-Тикки-Тави
я поднимаю свой бокал.
За то, что молоко лакал
котёнок мой, я выпить вправе.
Я поднимаю свой бокал
за Енисей и за Байкал,
за Менделеева таблицу,
пускай неведомое снится.
*
Уныла зеркала картина,
года растаяли как дым,
а ведь и я как Буратино
был радостным и молодым.
*
Был случай, начал я под крышей
зубровку пить и рыбку трескать.
"Ты камо тут грядеши"" - слышу,
что надо в этом мире, дескать.
*
Подумал:"Как-то перманентно
живу." Отставил гвоздодёр.
И тотчас же, одномоментно
я описал какой-то вздор.
Дрова предметом сублимаций
я выбрал, превратил их в дым.
Тогда с ума свёл цвет акаций,
и как сейчас, был нашим Крым.
И вьётся дымка золотая.
Ой, радость невозможная.
Привет, земли одна шестая,
где жизнь такая сложная.
Ведь нами был повержен Гитлер.
Узнали в мире - кто мы есть.
С собой мы поступили хитро,
ведь жисть - была, а стала - жесть.
Да, вот такая наша Раша,
где власть так любит креатив.
Видать, такое кредо наше.
Такой вот, блин, императив.