Бездомная подстрочная тоска,
чреватая убожеством и бредом,
отравленная формулой ростка,
со злостью сорняка стремится к свету.
Гнездо зияет. Призрачный птенец
всё клянчит хлеба, дудочку и хлеба,
и неизбежно, зверь или ловец, -
луна в окно заглядывает слева.
Когтит огонь, урча, волокна дров,
ученый кот заводится, заводит.
Ничейное, сиротское перо,
лаская шелком, прячется в ладони.
Смакует вечер тихое тепло,
луна, качнувшись вправо, исчезает.
Уходит время в полночь, за стекло,
и птичье перышко в ладони тает.
Но все ж в конце всех тающих дорог,
всех вечеров, я верю, повторится:
огонь в печи, стихи, кошачий бок,
и семечко зрачка и эта птица.