Это ироничное стихотворение известно русскому читателю в двух романтических переложениях — Пушкина и Баратынского, — весьма далеких от оригинала (первое — в большей степени, второе — в меньшей). Подлинного перевода «Леды» мне обнаружить не удалось. Если он и есть, то разве что в неизданных работах поэта и переводчика Вадима Шершеневича (1893 — 1942), много и плодотворно занимавшегося Парни. Таким образом, пришлось взяться за дело самому.
Ты просишь, юная Елена,
узнать у музы непременно,
за что надменных лебедей,
тебя пленивших опереньем,
лишили права дивным пеньем
томить безмолвие ночей?
Но призрачные небылицы
развеял я, спалив дотла,
и трезвая моя цевница
немою для любви была.
Безумье — песен ждать покорно,
но средство снять заклятье — рот,
красивый, свежий и задорный, —
который поцелуя ждет!
В лесу глухом и нешумливом,
где плещутся среди цветов
реки ленивые извивы,
бродила Леда молчаливо,
мечтами слыша странный зов.
Вот-вот она, сняв покрывало,
омоет прелести водой,
вот-вот точеною ногой
коснется влажного кристалла.
Беспечная! Ведь в камышах
таится бог, а ты — нагая;
дрожи, в поток речной ступая:
Любовь пластается в волнах.
Взирает Леда осторожно:
кто здесь ее смутить бы мог,
кто бы зажег румянец щек,
и отчего ей так тревожно?
Снимает, наконец, она
с себя одежду остальную
и, грациозности полна,
скользя рукою, гладит струи,
хрустально чистые до дна.
Тут лебедь выплыл ниоткуда,
как ослепительное чудо,
и Леда в тот же самый миг
залюбовалась гордой шеей,
улыбкой озарив своею
приятно удивленный лик.
Но убедил Вергилий нас,
что лебеди когда-то пели,
и тут раздался в самом деле
как будто флейты нежный глас.
Вот лебедь, поднимая пену,
большой описывает круг,
вот на; воду ложится вдруг,
качаясь томно и смиренно.
То в волны он нырнет стрелой,
где обретается незримо,
то выплывет поближе к той,
кого он любит нестерпимо.
Ее к цветущим берегам
влечет Любовь: она садится,
и лебедь с ней садится там,
легко касаясь рук девицы
пером чудесного крыла,
пока игра нескромной птицы
до поцелуев не дошла.
Нежнее делается пенье
и слаще поцелуйный плен,
и лебедь наш все дерзновенней
касается ее колен.
Смелеет он необычайно;
на руку Леда оперлась —
и прелести свои случайно
открыла для влюбленных глаз.
Сжимает бог ее сильнее —
чуть слышно вскрикнула она;
с лебяжьей шеей сплетена
ее склонившаяся шея.
Она полуоткрыла рот,
напору клюва уступая
и гладя птицу, что до края,
лаская девушку, идет.
В ее руке его крыло
дрожит — и прелести девичьи
сомкнулись с белым телом птичьим,
как будто в них оно вросло.
Все откровеннее лобзанья
и страсть все ярче каждый миг —
и на губах ее возник,
предвосхищая птичий крик,
стон утоленного желанья.
А если чересчур живой
вам кажется моя картина,
то значит, кисть моя рутинно
плелась за басней озорной.
Я вторю ей. Но для финала
злословьем было рождено
не деликатное нимало
пустое мнение одно,
что Леда напрочь проиграла.
По-вашему, мой анекдот
лебяжье возвышает племя
и что успех и чести бремя
ему отваги придает?
Капризна женская повадка:
влекут купальщиц молодых
ручьи в тени ветвей густых,
где птицы распевают сладко.
Удачлив лебедь был в итоге,
но случай тот — беде под стать,
и взяли в толк повесы-боги,
что им не стоит подражать.
Опасный вред таких проказ
Юпитер понял в одночасье:
утратил лебедь сладкогласье
и все утратил в тот же час.
11 — 16 февраля 2017
Оригинал: