Ему, что Гегель, Гоголь, что Гюго,
что маха мантра, что хава нагила.
Зато любил, как крепкий алкоголь,
пыль полигонов Нижнего Тагила.
При этом не противился греху –
ко всякой юбке липнул как репейник.
Но был отмечен в танковом цеху –
потомственный уральский оружейник.
Взять интеграл, конечно, он не мог
Да, и зачем ему такие страсти!
(был на виду и шарил котелок –
особенно касаемо матчасти.)
Однажды в показательном бою,
на перевязке в полевой санчасти –
склонил герой, меж рюмок Альфию,
к нетрезвому, порочному зачатью.
Как показала жизнь, слегка поздней –
скорей всего, она его склонила.
Да, эта медсестра была мудрей,
чем мог помыслить лапоть из Тагила.
Скрутила в рог и в ЗАГС отволокла.
Загнала в ВУЗ, из танка отсадила.
Лет десять всё «беременной» была…
Блудливая, бесплодная кобыла.
А он по заксобраньям заседал.
Стал пузаном, в интригах изощрённым.
Но тайно пил и тихо тосковал
по рычагам и скрипу фрикциона.
Который год укропы наших жгли.
Терзали душу бывшего танкиста.
А он сидел как крейсер на мели
в застенках персонального чекиста…
Но вот сбылось – сбежал, йепонский бог!
свинтил с пути в посольство в Гондурасе.
И как там… «Лучше выдумать не мог»…
Зависнув в танке, у друзей в Донбассе.
Быть иль не быть? – Да, так – говно вопрос.
Конечно - быть! И только самым первым!
Он на броне свободу русским нёс,
как его дед в боях под Кёнигсбергом.
У смерти много подленьких гримас.
И в этот раз она за ним следила…
- Йепонский бог!..
… Сгорел Уральский ас,
подбитый гитлерюгенд
из Тагила...