Вновь оттепель как решка стыни,
Ей верный спутник – снег внавал,
сбривая все углы, отныне
все выступленья красной глины
на грядках плотно покрывал.
На астрах рисовал овалы,
округло укрывал полынь,
Обабил все дома, сараи...
Везде бело, куда не кинь.
Лишь на крыльце собачья лёжка
Чернит средь белого панно.
Тут от неё следов дорожка
Как титры старого кино.
Во фраке знатном грамотея
Сорока – главный билетёр
Строчит туда, где розовея
цвести пытается костёр.
То, розовея, юной девой
Грядёт закатная заря,
Чтобы впитать в себя напевы
И дух пространства января,
Увидеть на полях бескрайних,
В заносах, синих от снегов,
Следы порош – следы скитаний
Ветров из дальних уголков.,
И, отразившись, перекрасить
безбрежного молчанья цвет,
Всем рассказать, что нет опасней,
Но и прекрасней нОчи нет.
Послушник день свой свет притушит.
Задёрнет занавес пурга.
Невольно растревожив души,
Заря уйдёт за берега.
А, потерявши свою стройность,
в намётах снега по окно,
обабившись, дома спокойно,
ко сну привыкшие давно,
тепло хранят а с ним и жизнь.
Сказать тут к слову – задержись
в степи один среди снегов
поболе часа, и готов
без чувств, без воли снеговик...
От смерти жизнь – один лишь миг.
И в этот миг вместится вдруг:
отец и мать, жена, и друг...
Увидятся луга и речка,
И дом в снегу, тепло и печка...
Приблазнится* такое – дрожь.
Морозы плохо. Лучше дождь.
Укрывшись с головой – в кровать
и спать.
Когда до сна совсем немного,
Поверишь сказкам, вспомнишь Бога...
К чему бы это... вспоминать?
*Привидится