Чуть приручена каплями, к вечеру боль дичает.
Опереточный дед зажигает огни в харчевне.
Ты идешь по земле, и костюм тебя обличает,
Ибо несть вечерний, даже когда вечерний.
Званый гость на пиру, ты приходишь, уже качаясь.
Твои мысли всегда плачевны.
Огни кочевья,
Что ты выбрал для этой жизни, ручьями дыма
Льются в горькое небо, до боли тебе родное.
Устремившиеся на пир протекают мимо,
Проплывает распорядитель ковчегом Ноя,
Чьи-то руки мелькают крыльями херувима,
Наливая тебе спиртное.
Шумит волною
Жизни бренное море. Ты движешься частью суши,
На которой бумага всегда побеждает камень.
За тобой – города, которых ты не разрушил -
Ни своим саксофоном, ни голосом, ни руками.
И теперь пьешь вино, наблюдая, как чьи-то души,
В небе перекликаясь, проносятся мотыльками -
И смолкают...