Ах, как мне хотелось себя самого пережить,
себя самого, обиженного судьбой,
и крохе-жизни мгновеньем всем послужить
и в чёрную пропасть смерти ринуться головой.
И чтоб свободен, сбросить ветхость всех пут,
бежать под грозой и молний ворох набрать.
Ведь властвует мной притворщик, кривляка, шут.
А может и нет его – как в темноте узнать?
Уродом хожу за уродами всех мастей.
Их жаль и меня, конечно, не меньше их.
Так каторжно трудно ждать из дома вестей,
сгоревшего дома, сгоревшего, словно стих.
Такими ночами, как эта, приходит мир,
зверушки разные лезут под утро в сны.
И этот жизни моей невесомый пир
явился тенью какой-то иной весны.
Ведь если не будет её, то ломаный грош
не даст никто за весь мелькнувший мираж,
каков бы он ни был – ужасен или хорош.
Застенок один, а время надёжный страж.
И этот октябрь и мучительно-жалкий дождь
и попранных красок шествие в зимний плен
и серое небо, как в мавзолее вождь,
и бедный Адам, так и не вставший с колен.