Сегодня я грустила о том, что не случилось,
что мучило надеждой, но так и не сбылось,
о прожитых потерях, увы, неизлечимых,
о том, как дни ложатся на сожалений ось.
Бесхитростной рябинкой украшенный сервизик.
С ним бабушка вдовела срок в сорок девять лет.
Затейливой салфеткой накрытый телевизор.
Натруженные руки в муке... или земле...
Ее отца убили при обороне Крыма.
Так мать одна осталась на пятерых детей.
Тогда ли все сломалось и полетело мимо?
Тогда ли жизнь распяли на струганом кресте?
Похоронила мужа. Осталась жить у свекра.
Двух сыновей растила, не чаяла души.
Похоронила сына. Пропащего. До срока.
Но как-то продолжала и с этим дальше жить.
Девчонкой деревенской внутри слепой старухи
частушки напевала и все ждала весну,
пока во рту не стало от страшной жажды сухо
и не подкралось время навечно ей уснуть.
Она с портрета смотрит светло, без укоризны,
на хаос черно-белых обманчивых полос.
Остался без хозяйки рябиновый сервизик.
Я плакала сегодня над всем, что не сбылось.