Навеселе, на дивном веселе
я находился в ночь под понедельник.
Заговорили звери на земле,
запели травы, камни загалдели...
А человек — обугленный пенёк —
торчал трагично и не без сознанья,
как фантастично был он одинок,
заглядывая в сердце мирозданья...
Навеселе, на дивном веселе
я спал и плакал, жалуясь земле.
*
В час вечерний, в час осенний
взноет что-то там в груди:
пережит уже Есенин,
Блок остался позади...
Но и всё стихотворение
выстроено просто чудесно:
Всё как будто бы в порядке.
Но проснёшься в час ночной,
выйдешь в тапочках на грядки
да затихнешь под сосной:
в небе гордом и вершинном,
поздним рейсом, не спеша,
пробирается машина,
как заблудшая душа.
Ну, а ты стоишь на месте
под сосной... Врастаешь в роль.
Белый свет уже изъездил
поперёк и малость - вдоль.
Хорохориться не будем:
на сосну уж - не залезть...
Хорошо, что рядом люди,
правда, спящие, но есть!
Можно чьё-нибудь дыханье
положить себе на грудь...
И куда-то в мирозданье
улыбнуться, как вздохнуть.
*
Не хочется нынче ни песен,
ни умных речей принимать,
а хочется встать под навесом
и стебли у ливня ломать.
Чтоб ветром в лицо заносило
огромные капли воды.
Чтоб ливнем тревогу гасило,
чтоб рядом - промокшая ты.
И чтобы молчанье, молчанье...
Воды клокотанье и мчанье.
А мы чтобы - вовсе ни звука!
Иначе разлука... Разлука.
Мой картинка