Она не плакала, ждала,
когда, иссякнув, стихнут речи…
Душа, сгоревшая дотла,
стремилась в одинокий вечер,
в котором можно будет лечь
и съежиться в углу дивана,
и тень ушедшего стеречь,
горя надеждой окаянной,
застыв в неверии в уход
и в неприятии потери…
А смерть входила в обиход,
чтоб власть свою удостоверить…