сотые ленты плети из вискозы и облаков,
заплетая их в еловые лапы, на тонкость запястий,
чувствуй, как сверху сыпется — хлопья звездных берегов, задувай свечи, и в сочельник пой сопрано заклятий…
побежит по векам январский ток,
клеймит поверьями и вином, что лилось на губы,
окрашивая в кровавый янтарный сок,
а он имел привкус перечной смуты…
сминая простыни по силуэтам ночи,
воск прилепляется жаром к пальцам и прикладывая ладонь
молчи и слушай — там наверху в этой церкви нельзя было петь и плакать, ощущая даже внутри разгром.
говорить лишь шепотом и остановками сердец,
а так хотелось спуститься на пол в неизлечимой шизофрении и шептать, шептать, что это — не конец…,
а на щеках остаются сливовые алгии…
кто вышивает шелком, а кто свинцом,
моя тень крадется по тоненьким коридорам.
видит меня — разрывает предплечья и кусая вены — ком, застрявший в горле в виде вычурного разговора…
мы писали письма оплетая пустой омелой,
целовали марки и клей застывал в трещинах грубых пальцев господи, озари не смелых,
дай им бумагу и чернильные стансы…
захрипят связки и прольется горесть,
через слезы создавая своих детей —
учи и баюкай, пеленай слабость
и пиши о том, как теряют людей
сквозь толпу — замедлилось время,
сверкнул изумруд случайных глаз.
вставая после очередного дрема,
напиши им о пахучих белых цветах...
о том краю, где мы еще были детьми,
собирали ядовитую землянику и вороний глаз, —
как пекло полуденное солнце и - иди
по тропинкам ведущих в дремучий лаз,
через буреломы и диких поспевших ягод,
не боясь порезаться о шипы — ты увидишь золото полей и запах ветров, что зовут тебя: — ну же, иди…
там она красноперая, дикая и лесная
в расписном кафтане — красные петухи,
простоволосая и совсем иная, которых встречаются лишь на обратных сторонах луны…
улыбнется и обернется, как феникс из пепла —
она дарит свободу и простоту… услышала я, как она запела о синеглазом небе и в высоту
улетят ее трели и взмах крыла —
я приняла в руки разноцветье перьев.
теперь ты — говорит она, — будешь хранить сказания и время…
ленты плетутся надежные и нежны
ее прикосновения к запястьям — шрамом,
я смотрела на тихие заводи и огни,
что пленили собственным пожаром.
расплетала косы, надевала кровавый кафтан и ложилась в травы, слушая треск беспробудных звезд…
и земля приняла меня, корнями душистых трав —
я запела о том, чего никогда не вернешь…
…и плетется паутина меж ярчайших планет,
ковыль отдаваясь в руки, клонил в печальный сон…
кто-то узнает истории, где оставляли след
и за дикими зверями пойдут через церковный звон.