Песня, русского пьянства сестра,
Ничего, что порою ты плачешь...
Иногда ничего ты не значишь
И, особенно, — если с утра.
Твой зачинщик серьёзно устал
И обрёл положение лёжа —
Смежив веки, сомкнувши уста,
Он внимает поющим у ложа.
Бабы тоже слышны под столом,
Где мужик набирается силы.
Бабы могут. И та, что с веслом,
И другая, что выбрала вилы.
Жил с обеими — вместе и врозь.
Обе выгнали — как овдовели.
Разрешив сей насущный вопрос,
Сели, ели и пили, и пели.
Эх, гуляй на пиру, русский мир.
По веселью тебе и похмелье.
Утром кинешься в тир ли, в сортир,
Так и тот, и другой в подземелье.
Что бы нам не рвануть за порог?
Выйти в поле, добраться до моря?
Что б не дунуть в охотничий рог,
С хищным зверем умением споря?
У кого есть такой же простор?
Не шестая, так всё же восьмая...
И пустыни нам хватит, и гор,
Океана девятого мая...
С нами Бог, или тот, кто взамен...
Как поёшь, так и молишься, вроде.
Жди беды, подымаясь с колен,
Коли совесть взыграет в народе.
Мы, хотя бы, поём, что есть сил.
Не фальшивим в припеве душою.
А другие, кого ни спроси,
Всё торгуют своим go show —
Так что лучше спасибо скажи,
Что не лезут к нам в наше застолье.
Сами сходим в своё богомолье
И разграбим свои этажи.