К нам весна заходила в субботу,
наливала огромные лужи.
Облака в отражениях плыли
и казалось мне, что я простужен.
Я болею тобой и весною.
Я болею, и я забываю,
как отчаянно мокрые капли
слёз отца твёрдый лёд пробивают
в наших душах… поселится праздник,
из ручьёв. И плакучие ивы
вам расскажут, какой я проказник,
как любил я вас нетерпеливо.
Как укутывал шалью из слова.
Вырисовывал, как на газетах,
лик святой, и, наверное, снова
растворившись в приветах из лета,
обронив, будто листья все перья,
расплескав всю чернильную осень,
улыбнувшись святым отражениям
облаков, что несут с собой проседь
неба. И яркие звёзды
заслоняют своею печалью…
К нам весна заходила в субботу,
и манила зелёною шалью.
И звала, и любила всё утро,
разрывая все простыни снега,
и мне кажется, что я, как будто,
для тебя звон бодрящий и нега.
и мне кажется, что я листвою
прикасаюсь, берёзовым соком
проникаю в волос твоих хвою.
И над речкой, так одиноко
проплывёт серым призраком лодка,
унося светлых путников в дали.
Не поможет вернуть даже водка.
Отражения стали богаче,
отражения насмешливей стали,
только птицы, разрушив границы
водной глади моей пасторали,
мне напомнят, что всё ещё будет,
что сегодня, всего лишь второе,
что весна заходила в субботу.
Занавеску слегка приоткрою,
воздух чист и прозрачные лужи
откровениями плачут о лете,
да, наверное, я был простужен
в этом сказочно-призрачном свете.